В эти дни Розенкранц и Гильденстерн ходили к его постели, пытаясь развлечь его шутками… Но даже они смотрели на него с тревогой, понимая, что судьба, возможно, вот-вот заберёт их друга… Но смерть отступила, как часто отступает перед юношеским пылом, оставляя лишь шрамы на теле и в душе.
Роджер выжил… но что-то в нём изменилось… Вернувшись в Англию в 1597 году, он был уже не тем беспокойным юношей, что уехал искать знаний и свободы. Теперь он был человеком, познавшим боль и страх… и силу, что приходит с ними.
Он присоединился к морской экспедиции графа Эссекса и сэра Уолтера Рейли против Испании. Был ли это долг или желание вновь доказать себе, что он жив – никто не знал. В тот день, когда они вышли из Плимута, море было суровым и серым, как его мысли. Ветер завывал, а небо темнело, предвещая бурю.
Буря не заставила себя ждать. Флот не успел уйти далеко от берегов Англии, как стихия разразилась с жестокостью, которую Роджер не мог предвидеть. Шторм разметал корабли, словно бумажные игрушки. Он стоял на палубе, вглядываясь в гневные волны, и вновь ощутил тот же страх, что охватывал его в Падуе. Казалось, что сама судьба снова испытывает его, бросая в самую гущу стихии, чтобы проверить его волю.
Рядом с ним были граф Саутгемптон и поэт Джон Донн, люди, каждый по-своему сильные духом. Саутгемптон – горячий и бесстрашный… Донн – с его тёмными мыслями и словами, которые проникали в душу, как кинжал. Эти двое были для Роджера опорой в дни испытаний, но в этот момент, когда море ревело и небеса падали на землю, каждый был сам за себя. Шторм пронёсся, оставив их у берегов Англии, словно напоминание, что человек – лишь песчинка в великом механизме мира.
Когда экспедиция была закончена, Роджер вернулся к тому, что всегда тянуло его – знаниям. В 1598 году он продолжил своё юридическое образование в Грейс Инн, одной из четырёх придворных юридических корпораций.
Эти стены были свидетелями громких праздников и театральных представлений, которые всегда привлекали молодёжь и жаждущих развлечений аристократов… Но Роджера теперь мало интересовали их игры. Его тянуло к чему-то более глубокому, к пониманию законов и устоев мира, что управляли людьми и их судьбами.
Здесь, среди старинных книг и судебных прецедентов, он искал ответы на вопросы, которые мучили его ещё с тех пор, как он лежал в постели в Падуе, сражённый лихорадкой. Он видел в каждом законе, в каждом параграфе не просто слова, а ключи к разгадке великой тайны мира, где человек всегда находится на грани между жизнью и смертью, между свободой и обязанностью.
Граф Роджер Ратленд и Елизавета Сидни
Весеннее солнце пробивалось сквозь серые, обветренные облака, когда Роджер Меннерс, граф Ратленд стоял в большом зале своего поместья. В этот день он женился.
5 марта 1599 года, день, что должен был бы стать торжественным и радостным, казался ему тяжёлым, как кандалы, что надели на его душу. Гулкие шаги разносились по мраморным плитам зала, но ни этот день, ни яркие одежды его молодой жены не приносили ему утешения. Всё это было лишь частью великого спектакля, в котором ему досталась одна из главных ролей – роль мужа четырнадцатилетней девочки.
Елизавета Сидни стояла рядом с ним, хрупкая и невинная, с глазами, полными смущения и тревоги. Её отец, великий поэт Филипп Сидни, умер от ран, полученных на поле боя, оставив её маленькой и неготовой к взрослой жизни.
