– Роза, мэйдалэ моя, мэйдалэ (девочка). Отец, мама, Семён, Веня, Мойша, Фима, Даня, Залман, Натан, Мендель, Юлик, Арон, Беня, Сеня, Симха – малышка папина. Племянники, мальчики мои рОдные: Игале, Гай, Давидик. Ви здесь со мной, – пламя свечей вздрагивало, вздыхало, выпуская на волю маленькие снопы искр. – Ми скоро встрэтимся. Я жду этого так давно. Ой, вей, ой, вей. Ещё чуть-чуть потерпите. Только бы дожить до Песах (Пасха), обнять дочерей, внучек, а потом ещё чуть-чуть дожить до Нового года, увидеть Аркашу. Больше ничего не желаю. Больше ничего. Вей. Ой, вей, жизнь моя. Ой, вей…
На следующий день Яков Хаймович в сквер не пришел. Всё было, как всегда. Всё также мамы с детьми гуляли по скверу, беззаботно щебетали птицы, радуясь солнечному дню. Только воробьи были обеспокоены. Они стайкой прыгали у старой скамейки в поисках вкусных хлебных крошек, которыми сегодня их никто не угощал.
Двор штормило. Соседи с заплаканными, скорбными лицами смотрели на немые окна второго этажа. Кто крестился, кто тихо лил слёзы. Клава переоделась в черное платье.
Она то и дело поднималась на второй этаж к квартире старика, с силой стуча в дверь сбитыми до крови костяшками пальцев, прикладывая к ней ухо. Ей казалось там кто-то ходит, тихо вздыхая. Она знала кто вздыхает. В квартире жили души тех, кого безжалостно отняла у Якова война. А сейчас и Яков ушёл. Ушёл тихо, во сне. Одним словом – отмучался.
– Яков Хаймович, Яков Хаймович, – звала она, – откройте Клаве.
Новость о кончине еврейского портного была у всех на устах. Несмотря на раннее утро, двор заполнился людьми: соседями покойного, просто любопытными и теми, кто уважал и любил старика. Переговариваясь в полголоса, люди выспрашивали друг у друга подробности.
– Его уже винесли? – спросила Фира, соседка с первого этажа.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
