Каценеленбоген всплеснул короткими ручками и воскликнул:
– Лев, ну как вы можете быть недовольным таким партнером? Это же золото, а не партнер! Видите, он полностью вам доверяет! А это нужно ценить.
– А главное, – Шапиро снова мечтательно закатил глаза, – какой простор для злоупотреблений и для обмана… Сказка!
Край усмехнулся и посмотрел на Романа:
– Здорово у вас тут все… Мне бы такого директора.
– Вот уж нет, – Роман погрозил ему пальцем, – не отдам. А если захочет уйти – так я его закажу.
Он посмотрел на Шапиро и грозно произнес:
– Если ты вздумаешь меня бросить – так не доставайся же ты никому! Твой жирный и холодный труп найдут в Обводном.
– Строг, – засмеялся Каценеленбоген, – но справедлив!
– Ладно, – сказал Шапиро и чинно сложил руки перед собой, – посмеялись, и хорош. Пусть теперь господин режиссер подробно изложит нам концепцию своего высокохудожественного видения.
Он повернулся к Краю, и тот, откашлявшись, произнес:
– Ну что же… Изложить можно. Я даже принес кое-какие заготовки по части видео, – он достал из портфеля коробку с лазерными дисками. – А как тут у вас насчет пива?
– Насчет пива у нас все в порядке, – ответил Шапиро и нажал кнопку на селекторе. – Валюша, принеси-ка нам пивка!
* * *
Роман не видел Саню Боровика уже почти целый месяц.
И поэтому, выйдя из офиса Левы Шапиро, он сначала зажмурился, ослепленный ярким солнцем после полумрака прохладного офиса, а потом сел в машину и поехал на улицу Шпалерную, бывшую Воинова, где в невзрачном доме с глухими воротами, выкрашенными в грязно-серый цвет, располагался самый особый и страшный отдел УБОП.
Позвонив в звонок и затем расположив лицо напротив мутного исцарапанного глазка из толстого стекла, он стал терпеливо ждать. За воротами послышались шаги, глазок потемнел, и через несколько секунд низкая железная дверь в воротах со скрипом распахнулась.
– Здоров, артист!
Знакомый Роману дежурный, носивший многозначительную фамилию Мясной, улыбнулся и шагнул в сторону, пропуская Романа внутрь.
– Здоровей видали! – привычно ответил Роман и протянул Мясному руку.
– Твой дружбан у себя сидит, так что ты как раз вовремя, – сказал Мясной, крепко стиснув руку Романа. – Когда новый альбом выйдет? А то все обещаешь, обещаешь…
– Уже скоро, – ответил Роман и напрягся изо всех сил, – вчера закончили запись, так что – теперь уже скоро.
– А рука у тебя крепкая, – одобрительно кивнул Мясной. – Даром что артист!
– А что, артисты обязательно хилыми должны быть? – улыбнулся Роман. – Вон в группе «Пантера» солист бычара какой! С таким не пошутишь.
– «Пантера»? – Мясной нахмурился. – Не слыхал такую.
– Ну, это заграничная группа.
– А я думал, наша… Ладно, топай в дежурку, дорогу знаешь.
Роман кивнул и пошел в другой угол двора, где находился вход в отдел.
За его спиной лязгнул массивный засов, и Роман представил себе, что это, отсекая его от привычной жизни, захлопнулась дверь тюремной камеры. Передернув плечами, он трижды сплюнул через левое плечо и негромко сказал сам себе вслух:
– Ты что же это, суеверным уже стал? Немедленно прекратить!
– Что прекратить? – поинтересовался вышедший из распахнувшейся в этот момент двери рослый бугай в штатском.
– А это я сам с собой разговариваю.
– Так… – Бугай остановился и протянул Роману руку, – значица, популярный артист поехал головой… Ты что же это, нашего Саню огорчить хочешь?
– У нашего Сани, – Роман ответил на осторожное рукопожатие, – тоже в голове тараканы бегают. Ты же, Володя, сам мне рассказывал, что он со своей пушкой разговаривает, как с живой. А я с собой разговариваю, но ведь я же человек – так что все нормально.
