– Это вы о своём брате говорите, что он был самым благородным человеком на свете!? Ну конечно! Это ведь не к вам его привозили с работы пьяным, грязным, гадким; не над вами он издевался до утра, не вам говорил мерзкие слова, не вас оскорблял, не в вас швырял свои грязные башмаки! Не вам кидал на волосы горящие спички! Не вам звонила его любовница: забери своего мужа, он мне больше не нужен! Не ты, а мы с Юлькой тащили его домой по сугробам! Ты умудрялась ничего этого не видеть! Потому что не хотела видеть! А я уеду! Обязательно уеду! Мне противен этот дом, где стоит ещё его запах – мерзкий запах вечного перегара! Ты его никогда не чувствовала, а меня до смерти будет от него тошнить! Ты Юльку спроси о благородстве твоего братца! Спроси, как она пятнадцатилетней девчонкой таскала мешки с огорода, а он лежал и смотрел телевизор! Да! Я ненавидела его! Признаюсь, что нарочно не давала ему обезболивающего, что мне приятно было смотреть, как он мучается! Это была моя месть за погубленную жизнь! За позор ходить в школу с загримированными синяками! А сейчас я хочу вознаградить себя! Да! Меня любят, обнимают, целуют! А вам завидно! Плевать мне на вас на всех! Я хоть поздно, хоть немного, но поживу счастливо!
Николай Александрович Р… жил в курортном городке, на берегу Чёрного моря. От всегда оживлённого приморского бульвара перпендикулярно отходила улица с двумя санаториями на одной стороне, кинотеатром, музеем и парком на другой. Улица утопала в цветах и зелени.
Через километр её пересекали трамвайные пути, по которым давно не ходили трамваи, и дальше начинался частный сектор, тишину которого нарушало лишь гуденье пчёл, да рокоток изредка подъезжавших и отъезжавших иномарок.
Двухэтажный дом Николая под коричневой черепичной крышей был четвёртым в ряду коттеджей и не отличался особой роскошью по сравнению с соседними. Двор за железным забором со столбами из красного кирпича был виден, как на ладони, в то время, как соседние дворы прятались за высокими каменными оградами, окружавшими их со всех сторон.
К дому между всевозможными цветами вела асфальтированная дорожка, а перед самым входом из белой, под цвет стен, плитки была вымощена небольшая площадка. Слева за раздвижной стеклянной дверью – огромной, в полстены – располагался вестибюль с плетёными стульями, креслами и столиками для вечернего отдыха. Одна дверь вела из вестибюля в помещение, служившее домашним офисом своему хозяину.
Далее был выход на лестницу, крутые ступени которой, выкрашенные в красный цвет, вели на второй этаж, половину которого занимала гостевая комната, разделённая надвое по принципам зонирования. Слева от входа стоял длинный стол с двенадцатью стульями по сторонам, очень похожими на те, за которыми охотились Остап Бендер и Киса Воробьянинов. Через арочное окно гостевая сообщалась с кухней, из которой к столу подавались блюда. В правой части, в зоне отдыха, стояли два дивана – один, очень длинный, вдоль стены, другой против огромного телевизора, висевшего на стене.
По обе стороны от лестницы находились две спальни, душ и просторный туалет с ковриками на полу, тумбочками с цветами в горшочках и флакончиками с благовониями и средствами для придания белизны и свежести коже, оставшимися, вероятно от бывшей жены Николая.
Сразу за домом благоухал знаменитый сад, заканчивавшийся в пятидесяти метрах от дома у капитальной стены, с тыла защищавшей участок от беспокойных тинэйджеров – любителей воровать чужие фрукты для поднятия адреналина.
