Читать онлайн Валентина Сченснович - Россия и мусульманский мир № 7 / 2011

КОНФЛИКТУ ЦИВИЛИЗАЦИЙ – НЕТ!

ДИАЛОГУ И КУЛЬТУРНОМУ ОБМЕНУ

МЕЖДУ ЦИВИЛИЗАЦИЯМИ – ДА!

Любые прения о масштабах коррупции в России выглядят банальными. Главным образом, из-за их заранее предрешенного исхода. Все согласны, что ситуация ужасна: от технарей до гуманитариев, от крайне правых до крайне левых, от людей со сверхдоходами до граждан, живущих за чертой бедности. Это фактически признает даже главный коллективный рассадник коррупции – бюрократия. Оживление наблюдается лишь в тех случаях, когда делается попытка ответить на два извечных русских вопроса: «кто виноват?» и «что делать?». То есть когда едва ли не по разнарядке называются конкретные фамилии обвиняемых в коррупции чиновников либо когда кто-то предлагает новые или озвученные на свежий лад старые инициативы по борьбе с коррупцией. Однако говорить о том, как же все плохо на самом деле, необходимо, особенно актуально это в обстановке кризиса.

Забегая вперед, стоит также отметить, что нечистоплотность сейчас проявляется не только во взаимоотношении власти и общества во всем его многообразии – от рядового индивида до гигантского предприятия или профессиональной ассоциации. Различные незаконные механизмы широко распространены и при осуществлении взаимодействия частных социально-экономических акторов, например двух частных компаний (пресловутые «откаты» практикуются при осуществлении множества коммерческих сделок). Их влияние на жизнь, естественно, нельзя недооценивать – нынешнее неприемлемое положение вещей создано, в том числе, и нечистыми на руку менеджерами.

Представление о степени коррумпированности России как государства дают различные рейтинги, проливающие свет на объективную реальность. Для ее понимания важно также проследить динамику перемещения России по их строчкам.

Среди международных индексов о коррупции в России самым известным является ежегодный Индекс восприятия коррупции (Corruption Perceptions Index, сокращенно – CPI), публикуемый международной неправительственной организацией «Transparency International». CPI позволяет измерить степень распространения коррупции среди государственных служащих и политиков на основе независимых оценок – внешних и внутренних. Понимается же под коррупцией «злоупотребление публичной властью в личных целях» в самых разных ипостасях: стандартное взяточничество, откаты, растраты и пр. Индекс составляется на основе целой серии отдельных исследований в форме опросов экспертов и бизнесменов по таким направлениям, как частота дачи взяток, их объем и т.д. Строить коррупционный ранжир на фактической информации невозможно – коррупция – феномен теневой или, на худой конец, «серый». Отсюда любая конкретная цифра предполагает очень серьезные допущения.

С их учетом этот оценочный индекс дает по России картину крайне мрачную. Ее могут подтвердить сами россияне. С середины 1990-х, когда индекс был впервые представлен широкой общественности, РФ находится ближе ко дну шкалы (оценка 10 представляет собой идеал прозрачности и честности государственного аппарата – чем она ниже, тем хуже дела в этом государстве). Так, получив в год дефолта оценку 2,4 и заняв 76-ю из 85 позиций, Россия начало 2000-х годов встретила с оценкой 2,1, поделив с Кенией 82-ю позицию из 90 возможных. После этого Россия демонстрировала позитивную динамику (показатель 2,8 и 90-я позиция из 145 относительно «общего зачета» в 2004 г.), и затем вновь – безостановочное падение. В результате в 2008 г. Россия получила 2,1 (147-я позиция из 180 – вместе с Сирией и Кенией), что даже ниже показателей таких явно проблемных стран, как Мали и Молдова.

Справедливости ради стоит подчеркнуть, что несколько стран из состава бывшего СССР все же показали худшие, нежели Россия, результаты: боготворимая некоторыми в плане государственной политики Белоруссия получила ровно 2, а Узбекистан – так и вообще 1,8. Если же посмотреть в конец списка, то в последней пятерке можно увидеть Афганистан, Гаити, Ирак, Мьянму и Сомали. С учетом того, что творится на территории этих стран, можно заключить, что коррупция представляет собой угрозу не только экономической безопасности России – даже при всех возможных, признаваемых «Transparency International» погрешностях при определении конкретной позиции РФ.

Другой авторитетной организацией, живо интересующейся коррупцией в публичной сфере, является Всемирный банк. Комплексная диагностика состояния власти с его стороны проводится в рамках проекта по работе с Индикаторами управления (Worldwide Governance Indicators, сокращенно – WGI). В числе шести направлений, по которым отслеживается качество власти, наличествует и степень эффективности осуществления контроля над распространением коррупции: «Та степень, в которой власть употребляется в личных целях, включая как мелкие, так и крупные формы, равно как и степень “захвата” государства… частными интересами». Картина, которую россиянин может увидеть на этой шкале, полностью соответствует выводам, сделанным «Transparency International». Всю первую половину 2000-х ситуация если не успокаивала, то хотя бы обнадеживала: в 2000 г. РФ набрала 13,6, в 2002 – 20,9, а в 2003 – 28,2. Однако потом все пошло по знакомой нисходящей: 27,7 в 2005, 22,3 – в 2006, 17,4 – в 2007 и 15,5 – в 2008 г. Так что сейчас Россия находится по уровню коррупции в одном (пятом) разряде из шести возможных вместе с Ливией, Кенией, Парагваем, Киргизией и др. И хотя по рейтингу Всемирного банка есть страны, в которых ситуация еще хуже, но среди государств группы БРИК Россия очевидный аутсайдер.

Еще одним интересным механизмом ранжирования государств в зависимости от тяжести их поражения коррупцией является Глобальный индекс честности – Global Integrity Index, на который в своей деятельности опирается неправительственная организация «Global Integrity». Идея индекса состоит в том, чтобы измерять не коррупцию, а эффективность противодействия ей. То есть анализу подлежат наличие в той или иной стране антикоррупционных механизмов, их эффективность, доступ к ним граждан и т.д. При таком подходе фактологическая база исследования может рассматриваться как более прочная и надежная. Одновременно этот подход позволяет получить не только общее представление, но и разбить его на своеобразные блоки: созданные на бумаге условия для борьбы с коррупцией, их действенность и даже «зазор» между ними. В общем, подход действительно новаторский. Применительно к России, он подтверждает выводы «Transparency International» и Всемирного банка.

В соответствии с «Global Integrity Report» 2008 г. РФ попала в группу «слабых стран» (всего разрядов существует четыре: «сильный», «средний», «слабый» и «очень слабый»), набрав 69 баллов из 100. Вместе с ней в эту группу попали также Украина, Турция, Бангладеш и др. Интересно отметить: наши «бумажные» механизмы по борьбе с коррупцией «Global Integrity» оценила довольно высоко, дав 89 баллов из 100. То есть она воздала должное формально-правовой базе России, зато правоприменительную практику неплохого законодательства специалисты «Global Integrity» удовлетворительной не нашли – здесь у России 52 балла.

Таким образом, все признанные в мире рейтинги констатируют негативный характер коррупционной динамики в России. De facto признается, что в России коррупция в ряде сфер является скорее правилом, нежели исключением. Этому соответствует появление в современном русском языке своеобразных терминов, подчеркивающих обыденность, без пяти минут «нормальность» и сильную укорененность этого явления – «административная рента», «статусная рента», «государственная рента». Примером могут служить слова Л. Радзиховского: «В настоящее время «бюрократическая система “заточена” под извлечение ренты. Если нет ренты (или она качественно уменьшилась), исчезает один из главных стимулов для всей бюрократической машины». В этой формулировке и содержится ключевой для понимания нынешней ситуации момент: именно к извлечению административной ренты и сводится сегодня деятельность управленческого аппарата в РФ. Коррупция является не побочным продуктом функционирования того или иного государственного органа, а едва ли не движущим мотивом его деятельности.

По сути речь идет о существовании неофициального, но фактически признанного обществом института, который приближает российскую бюрократию к феодальным образцам, т.е. средневековой системе кормления в феодальном обществе. Такие параллели напрашиваются сами собой.

He зря множество независимых экспертов оперируют термином «феодализм» применительно к современной России. В частности, тяготеющий к левым воззрениям М. Делягин довольно часто использует этот термин с различными смысловыми добавлениями, например «военно-полицейский феодализм». Некоторые же скептически настроенные деятели заходят в своей критике еще дальше. Как, например, A. Илларионов, сравнивший используемые в современной РФ механизмы не с «феодализмом», а с «категорией восточных деспотий». Совсем недавно этот термин использовал и Президент РФ Д. Медведев, произнесший слово «феодализм», когда речь зашла об имеющем место ограничении допуска предпринимателей на некоторые региональные рынки.

Разберем подробнее моменты, наглядно роднящие современную российскую систему с «феодальной». Первое, на что надо обратить внимание: контроль населения над исполнительной ветвью власти находится в зачаточном состоянии.

Второе, достаточно очевидное обстоятельство сводится к тому, что пресловутого господства права в наших пенатах не наблюдается. В подтверждение этого можно привести Индекс экономической свободы, который в числе прочих контрольных параметров оценивает, например, свободу в фискальной и инвестиционной сфере, равно как и свободу от коррупции. Здесь у России в 2009 г. скромное 146-е место из 179. Притом что в качестве главных тянущих на дно камней выступают именно свобода от коррупции (23 из 100) и положение дел с имущественными правами (25 из 100). Право частной собственности, ситуацию с которым здесь можно было бы раскрыть поподробнее, заслуживает, впрочем, отдельного рассмотрения. К нему мы вернемся далее. Для иллюстрации отсутствия в России господства права приведем пример: стоило только верховной власти дать санкцию на интенсификацию преследования за служебные преступления, как уже в феврале 2009 г. «Российская газета» получила от Следственного комитета при Прокуратуре РФ информацию, что за истекший к тому моменту год число обвиняемых чиновников только со специальным статусом увеличилось в три раза – до 11 тыс. человек. Остается только догадываться, насколько вольготно себя успели почувствовать такие чиновники за истекший с начала нефтяного бума срок, а также какая бездна раскроется, если более тщательно контролировать деятельность бюрократов рангом пониже.

Третье: информирование населения и иностранных партнеров о «правилах игры», т.е. разъяснение формальных процедур все еще далеко от должного уровня. Здесь подтверждением служит Индекс открытости бюджета за 2008 г., делящий страны мира нате, что предоставляют «исчерпывающую», «значительную», «некоторую» и «минимальную» информацию по бюджетному процессу, отводя самый низ шкалы для тех, кто предоставляет «скудную информацию» или не предоставляет ее вообще. Россия в этом плане показала себя относительно других государств несколько лучше, нежели обычно, получив 58 баллов из 100 (22-е место). Однако поводом для самоуспокоения это не является, так как для члена Большой восьмерки соседство с Кенией (те же 58 баллов) не предмет для гордости. С другой стороны, инициативы, выдвинутые президентом Медведевым по программе «Электронное правительство», внушают надежды, так как, если они будут реализованы на практике, прозрачность бюджета увеличится. Впрочем, сделать это будет совсем не просто, это признает сам глава государства.