Россия и современный мир №1 / 2017 - страница 23

Неожиданно Ленин обратил внимание, что юноша не ест мяса, и Равич быстро приготовила для него яичницу. Александр был вегетарианцем и со свойственной юности горячностью стал защищать «безубойный» способ питания. (Это было время всеобщего увлечения толстовством.) Ленин развеселился: «Ого, – сказал он, хитро улыбаясь и подмигивая Карпинским, – этак, вы, пожалуй, произведете новый раскол в партии и организуете новую фракцию большевиков-вегетарианцев». Так смеясь и пикируясь, они перешли в библиотеку, где был приготовлен послеобеденный чай23.

Тему для доклада Ленин выбрал вызывающую для космополитической среды эмигрантов, живущих в Женеве: «Национальный вопрос». По словам Ильина, различные эмигрантские национальные социалистические группировки считали преступлением всякий последовательный интернационализм. Аудитория пришла огромная: яблоку негде было упасть. Все ожидали полемики. Ленина встретили весьма прохладно, исключая кучку большевиков.

Как оратор Ленин глубоко поразил Ильина, хотя, казалось бы, его нельзя было назвать блестящим оратором. Он не обладал такими артистическими данными, как, например, местная достопримечательность – итальянский анархист Бертони. Тот отличался внешностью актера-трагика, бархатным голосом и прочими атрибутами, необходимыми, чтобы обворожить женскую часть публики.

Ленин был его антиподом. Невзрачная внешность, несколько хрипловатый голос и «привычка часто причмокивать в конце фраз» – этим не покоришь зрителя. Но Ильин поймал себя на мысли, что он, слушая оратора, как бы читает книгу. «Удивительная стройность мыслей, строгая последовательность изложения и неумолимая логичность сделали то, что вся это большая и в большинстве чуждая нам аудитория, не двигаясь и почти не дыша, как зачарованная, прослушала до конца лекцию Владимира Ильича». Когда он окончил говорить, большая часть зала аплодировала ему. Но настоящее мастерство проявилось во время полемики. Он разделался с ними быстро – «это был не бой, а избиение младенцев!». Враги повержены, собрание закончено, и дружные аплодисменты сопутствовали победе логики полемиста.

Карпинские и Ильин провожают Ленина до поезда.

Последняя реплика Ильича из окна вагона:

«– Советую вам перестать быть вегетарианцем!

– Советую вам сделаться вегетарианцем! – с юношеским задором отвечаю ему я. Ленин смеется…»

Юноша запомнился Ленину, и он неоднократно справлялся у Карпинских о его житье-бытье, приглашал на отдых в Краков, но этому помешала война. А после приезда Ленина в Петроград они коротко встретились снова. Вождь не узнал его: загорелый, запыленный, в офицерских погонах – он не был похож на довоенного юнца. Ильин напомнил о себе:

«– Мы с вами видели в Женеве». Я – «витмеровец»…

«– А, вегетарианец! – воскликнул он, и веселая ласковая улыбка озарила его лицо. По-видимому, это обстоятельство всего сильнее врезалось ему в память. Милый, добрый Ильич!»24.

Здесь уместно и мнение графа П.Н. Зубова об ораторском искусстве Ленина: «Его ораторское дарование было удивительно: каждое его слово падало, как удар молота, и проникало в черепа. Никакой погони за прикрасами, ни малейшей страстности в голосе; именно это было убедительно. Позже я имел случай сравнить способ его речи с Муссолини и Гитлером. Последний сразу начинал с истерического крика и оставался все время на этой форсированной ноте, не имея дальнейшего подъема; я никогда не мог понять, как этот человек мог влиять на слушателей, разве что они все были истериками. Прекрасноречие Муссолини могло действовать на настроение итальянцев, но по сравнению с ленинским оно не было таким же понятным. Лишь единственный европейский оратор мог сравниться с Лениным – это Черчилль»