Вина Иван IV, как государственного деятеля, не в том, что он нанес удар не по Крыму, а по Ливонии, хотя именно Крымское ханство с его набегами, а не Прибалтика, на столетия стало занозой России. Вина его (и государственная глупость!) в том, что когда выяснилась невозможность присоединения Прибалтики, он не поспешил закончить войну, чтобы вернуться к этому вопросу позднее, в более благоприятных обстоятельствах. Война на два фронта – против Литовско-Польского государства на Западе и орд кочевников на юге – превосходила военный потенциал страны. Мудрость заключается не в том, чтобы ввязаться в драку (как раз ума для этого не требуется), а чтобы выйти из нее с наименьшими потерями. Иван III делал это прекрасно. Лозунг же Ивана IV был: «все или ничего!» Получилось последнее.
Порой путаются две качественные вещи – цель и средства ее достижения. Получается раз цель нужная, то следует оправдывать и корявую политику по ее достижению. Иван IV плохо, бездарно осуществлял достижение поставленной цели – захвата земель Ливонского Ордена, но ему антизападники готовы это простить. Главное, что он боролся с Западом, а что из этого получилось – дело двадцатое.
В этой связи скажем о природе самой Ливонской войны. Иные публицисты (историками их не назовешь) представляют дело так, что Запад составил коалицию против России, и Ивану IV пришлось оборонять рубежи страны. Это совершенная неправда. Разгром Ливонского Ордена подвиг Данию и Швецию к захвату своей доли пирога. К разделу захотела присоединиться и Литовское государство. Дело обычное. То, что Иван IV хотел получить все – тоже понятно. Но в политике мало желание, есть еще такая категория, как соотношение сил. У Московской России не было той силы, способной наложить длань на все и вся. Надо было делиться добычей, как сделали это Вена и Берлин при разделе Речи Посполитой в XVIII веке, отдав немалые куски Екатерине II. Зато Иван IV пожадничал и не уступил. Итог жадности известен.
Точно также неверно достаточно распространенное представление, что Иван IV начал борьбу за выход к Балтийскому морю. Это утверждение кочует по книгам и фильмам. Но у России был такой выход! Он достался от Великого Новгорода. То была территория от реки Нарва до Карельского перешейка. На берегах Невы отстаивал новгородские рубежи еще князь Александр, прозванный по месту битвы со шведским отрядом – Невским.
Эффективность балтийского «окна» затем доказал Петр I, построив на берегах Финского залива город-порт Петербург. К тому же размеры внешней торговли не требовали незамедлительного расширения выхода к Балтийскому морю. Достаточно было захватить Нарву, через которую в то время шел основной внешнеторговый грузопоток. Для этого глобальную войну начинать не требовалось. Планов строительства флота историками в документах и свидетельствах современников не обнаружено. Да их и не было, ибо в большом флоте особой необходимости не наблюдалось. Достаточно было обычных торговых судов. Зато в послании к своему бывшему сподвижнику князю Курбскому, бежавшему в Литву от неминуемой расправы, Иван писал, что не будь их, «предателей», то Германия стала бы православной в один год. Налицо форменная внешнеполитическая фантазия.
Так зачем надо было добиваться выхода к морю, через территорию другого государства, когда были свои возможности? Спору нет: Ревель (Таллин) и Рига были удобными портами. Но вот что любопытно: Ревель войска царя осаждали всего один раз за всю войну и отнюдь не в ее начале. И Ригу попытались взять всего один раз. Основные же боевые действия московские рати вели в глубине будущей Эстонии, да еще у Полоцка (нынешняя Беларусь). Так что речь надо вести не о борьбе за выход к морю, а о чем-то другом. Об экспансии. Территориальная экспансия – дело вплоть до середины ХХ века вполне традиционное. И передел границ было в те времена занятием богоугодным и понятным. И вести следует речь не об оправдании территориальных приращений, а о том, как это было сделано с точки зрения качества управления. А сделано это было Иваном IV плохо.
