Ровельхейм 2: Право на жизнь - страница 38

В первый день каникул извозчики неохотно ездили по вечерам в Академию, так что ему и ещё двум старшекурсникам пришлось изрядно доплатить. Наконец оставшись один в комнате общежития, благо сосед-зельевар тоже уехал в Ровель, Данстор дал волю чувствам.

Что он натворил?! Такара, такая милая, добрая, отчаянная… Он мог придумать что-то другое, мог упросить её остаться в Ровеле, снять ей комнату, найти работу – любой другой способ, чтобы остаться с ней рядом после неожиданного признания. Но какой-то чужой голос в голове перебил: она и осталась рядом, теперь навсегда. В её жизни не будет больше проблем и метаний. Неизбежных семейных ссор, если она посвятит себя тебе. Орущих детей, усталости, старения. Ты всего лишь пролистнул ненужные страницы жизни со скучным однообразным описанием пути.

Мысль была убедительной. И Данстор, глубоко вдохнув, обратился к магии. Его серый кокон увеличился в размерах чуть ли не вдвое, а к красным боевым искоркам добавился нежно-голубой вихрь – магия воздуха.

Дальнейшие эксперименты подтвердили: это не временное наполнение чужой силой. Весь его магический резерв возрос. Даже воздушная магия, будучи использована подчистую, за день восстановилась до прежнего объёма.

Забылись жаркие губы, стёрлось из памяти лицо, и Данстор отдался своей истинной страсти – учёбе. Всю неделю каникул он безвылазно провёл в библиотеке, заслужив таким усердием и бережным отношением к книгам неслыханную поблажку от библиотекаря – допуск, как у второкурсника.

Он сосредоточился на своей основной, тёмной магии. Боевую он считал уделом пушечного мяса, стихийную же, прощальный подарок Такары, демонстрировать было нельзя. Как объяснить её появление, когда при прохождении Врат строго фиксировались все малейшие оттенки? Во втором семестре он укрепил за собой звание лучшего ученика, преподаватели не могли нахвалиться, сожалея лишь об отсутствии у студента проявленного дара.

Воскресные вылазки с друзьями было сошли на нет, но Данстор вовремя опомнился. Особое внимание он теперь уделял самым слабым сокурсникам, а особенно носителям тёмной магии. Отстающие были только рады этому и сами охотно делились подробностями о своей жизни и семье. А, главное, дальнейшими планами, когда их обучение подойдёт к концу. Данстор начал охоту. Как опытный следопыт неделями изучает повадки зверя, так и он выжидал, затаившись.

Успехи в учёбе принесли с собой и внимание противоположного пола. Да и было в нём, за что глазу зацепиться: высокий, стройный. Тёмные блестящие волосы, перехваченные в хвост узкой лентой на затылке, спадали почти до лопаток. Неизменно вежливый, с хорошей речью, он не тушевался в присутствии девушек, но и не вёл себя развязно. Несколько раз он удостоился внимания ночами от раскрепощённых старшекурсниц. Близость была приятна, но не более того – не те восторги, о которых взахлёб рассказывали приятели, кичась постельными делами за вином.

Магия – вот настоящее чудо. Данстор зачитывался великими деяниями прежних магов, живших до того, как эта сила начала мельчать. Какой размах, какие подвиги! И они оставляли после себя славное наследие, явные и тайные места, наполненные магией. Не то, что нынешние – жил, магичил, умер, да и развеялись и без того небольшие силы в небытии. Но ничего. Его уникальный дар всё исправит.

8. Глава 8

Его светлость будто задался целью меня уморить. Не было больше ни вопросов, ни нотаций – одни только тренировки. Изнурительные, без передышек, на износ. Когда я в очередной раз без сил валилась на пол, надеясь отдохнуть хоть несколько секунд, меня тотчас настигали жалящие красные искры, заставляя перекатываться на бок и подниматься вновь и вновь. В первый раз выйти с арены я смогла бы разве что ползком. Шентия тогда всё же сжалился, скупо окатив меня целительной белой магией, и вышел прочь, оставив лежащей в изнеможении на полу тренировочной арены. Время было уже за полночь.