– Тебе не кажется, что наш рацион стал более калорийным, чем всегда? – Спросил как-то раз Григорий с умным видом.
– Нет, не кажется, – ответила я уверенно. – Это так и есть.
– Ты считаешь это нормальным?
– Конечно. В холодное время года рацион должен быть более калорийным.
«До тёплого я не задержусь, а вам, двум свиньям, всё равно, что жрать!» – Добавила я про себя, обворожительно улыбаясь в изюмно-чёрные Гришкины гляделки.
– Намечается большая компания. Надо бы закупить побольше алкоголя, – начал Гришка в тот вечер за ужином.
– Кто будет его пить? – Саркастически поинтересовалась я. – Лунины и Завадские не пьют, потому что это вредно, Женьке пить нельзя, а Альбинка не будет с ним за компанию, Збогары не пьют просто потому что… Остаётся сладкая парочка – Кулинич и Билославо, да мы с тобой.
– Тебя поить – только добро переводить, – усмехнулся Григорий. – Никогда не пьянеешь. Ты хоть удовольствие от алкоголя получаешь?
– Получаю, когда некий лох думает, что я набралась, и он сейчас меня легко обставит в покер…
Хрустальные шарики люстры зазвенели от нашего с Григорием дьявольского хохота. Катюня поёжилась.
– А почему Марченко нельзя пить? – Спросила она вдруг ни к селу, ни к городу.
Вот, что ей нужно, а? Ну, влюбилась, с кем не бывает? Ну, сильно старше неё, ну истрёпан жизнью в шоболы, ну, женат. Опять же, бывает. Всё могу понять, кроме одного: какого дьявола болтать о нём, не закрывая рта? Чтобы все знали? Узнают. Дальше что? Насмешки-позор-кошмар? Всё-таки некоторым людям природа сильно не додала ума.
Как-то раз Альбина Марченко, вспоминая последние свои года в школе на излёте советского времени, рассказывала, что у них был факультатив «Этика и психология семейной жизни». Предмет был занимательным до икоты, а учебник очень веселил старшеклассников своей напыщенной сдержанностью и параграфами ни о чём. Одним из таких параграфов была «Культура поведения влюблённых». Урок превратился в вечер юмора посреди белого дня сразу же.
– Они бы ещё о культуре поведения людей в состоянии аффекта написали! – Смеялась Альбина, сверкая ровными, беленькими зубками.
– Или для шизиков! – Вторил ей Женька, покатываясь.
Тогда я смеялась над рассказами Альбинки вместе с ними обоими и ещё парочкой знакомых, а теперь неожиданно подумала, что тот параграф неплохо бы прочесть вслух Катюне, усадив её предварительно в мягкое, глубокое кресло и вручив большой леденец на палочке.
Григорий посмотрел на меня многозначительным взглядом.
– Ему нельзя спиртного. Там серьёзные проблемы с пищеварением, – ответила я после достаточно долгой паузы.
– Так, вот, почему он за последний год так похудел! – Всплеснула Катюня своими полными ручками. – Я-то думала, это Альбина Николаевна его худеть заставляет, чтобы он тоже, как и она, стал похож на тощую козу. Пухленьким он мне больше нравился!
Мы с Гришкой переглянулись, и он покачал головой. «Как же всё далеко зашло!» – Буквально кричали его глаза.
– Вряд ли Евгений Александрович будет ещё когда-нибудь, как ты изволила выразиться, пухленьким. После того, как его траванула бывшая…
Катькино громкое «Ах-х-х!» и звон разбитого стекла не дали мне завершить фразу. Гришка стукнул кулаком по столу и принялся орать, что ему испортили аппетит. Он, мол, и без того год назад наслушался ужасов об истории с Женькиным отравлением и не желает за ужином пересказа про рвоту, понос, гнойные язвы, реанимацию, сошедшую клочьями кожу и прочее в этом духе. Прибежала Антонина Тимофеевна с веником и совком, чтобы убрать разлетевшиеся по всему полу осколки стакана.
