Человек является микрокосмосом, и, исходя из статического понимания, есть большой мир – внешний и малый мир – человек. Если некоторые из ранних святых отцов высказывали такую же позицию, то более поздние святые отцы говорят, что есть, конечно, большой мир и малый, но большим миром является как раз человек, а малым миром – весь внешний мир. Как это? Если, упрощая, пользуясь современными компьютерными образами, попытаться это изобразить, то мир можно представить как результат работы нескольких творческих программ, а в сознании человека эти программы действуют и существуют. Поэтому память человека, по крайней мере потенциально, является большей. Это не значит, что человек может или должен предсказывать полет каждого воробья. Но значит, что кроме понимания феноменов мира он потенциально имеет в себе знания о всевозможных соотношениях в мире и в нем раскрываются соответствующие способности. Поэтому с учетом этого, несколько рационального, аргумента – человек больше.
Если же говорить более глубоко, то мы должны поверить своему собственному опыту, поверить одному из древних авторов, преподобному Макарию Великому, а из более современных авторов – святителю Феофану Затворнику, что тот мир, который скрыт в сердце человека и который у духовно опытных людей разверзается или раскрывается не столько в ширину, сколько в интенсивном плане в глубину, несопоставимо огромнее и мощнее, чем тот внешний мир, который человека окружает.
На обычный, житейский взгляд: вот человек идет на двух ножках и по сравнению со зверями или тем более с горами он – какая-то мелочь, а если посмотреть на другие планеты и на всю вселенную, то вообще – букашка. Но это взгляд по плоти. А взгляд в глубину как раз свидетельствует об обратном, о том, что внутреннее бытие человека, а это и составляет самую его сущность, – больше. Соответственно, когда мы говорим о двух мирах – о малом и большом мире, – то правильное понимание таково: большой мир – это человек, а малый – это внешний мир, с которым человек так или иначе соотносится.
Слабость человека, его немощность по сравнению с видимой мощью творения является выражением того внутреннего образа управления, которым первозданный человек призван царствовать или пасти все творение. Это прообраз того, что было воплощено в высшей степени в Господе Иисусе Христе – добром Пастыре. А именно – не диктаторство, не господство, не деспотия, а пастырство смиренное, то есть готовность в условиях опасности внешнего мира (порожденной грехопадением) отдать душу свою за своих овец. И тот образ власти самых разных форм человека над другими людьми или, как сейчас, над природой, который мы наблюдаем, – совершенно иной по сравнению с заповеданным Богом, он был привнесен в мир в результате грехопадения. Поэтому если мы попытаемся представить, каким было отношение первозданного человека к миру, то увидим, что это было отношение смиренного пастыря. Это тот, кто возводит пасомых к свободе, а не к порабощению.
Пастырство, заповеданное Господом, к которому был призван первозданный человек до грехопадения, таково, что плодом его является – не подчинение творения на пользу себе, а его раскрепощение, содействие творению в раскрытии себя в наиболее полной степени.
Обратим внимание: вопросы свободы и рабства гораздо более актуальны применительно к человеку, а не к творению. Тут мы должны вспомнить, как сопрягается в Библии то, как человек пасет творение, как дает ему имена, с тем, что:
