В один из вечеров я так увлёкся, проводя время с этой куртизанкой, что не заметил наступления ночи. Покинув уютное пристанище, неспешным шагом я пошёл домой более длинным путём, чтобы насладиться красотами тёплой ночи. Ни единого ама не жалел я, что затянувшееся пребывание на Земле привело меня в сей прекрасный город, навевающий приятное чувство вседозволенности. Рим – он словно провидение для всякого, даже искушённого путника – сражает наповал и утягивает на самое дно развращённого болота.
Я не заметил, как ноги сами привели меня на самую неоднозначную улицу… Виа Ректа – оплот грехопадения и святости. Место, где у плотно закрытых дверей спали попрошайки, а с другой стороны, спотыкаясь о ступеньки, лениво бродили немногочисленные прохожие – захмелевшие и весёлые.
Неожиданно внимание моё привлекла женская фигура, суетливо спускающаяся по лестнице в сторону церкви Санта-Мария-делла-Паче. Девушка будто не замечала горестно-весёлой обстановки, идя строго вперёд, уперев взор на дорогу. Широкая юбка изысканного голубого платья, ниспадающего волнами до пола, вздымалась в такт семенящему шагу, а короткие рукава в виде буфов переливались в лунном свете дорогим атласом. Даже на достаточно далёком расстоянии я сумел уловить себя на мысли: где-то я уже имел возможность лицезреть сию знатную синьорину.
Удивительно! Обыкновенно богато разодетые девицы не разгуливают по городу в столь поздний час. Притягательное любопытство в мгновение ока взяло верх, и я медленно, не привлекая внимания горожан, последовал за ней до тех пор, пока силуэт не скрылся за дверьми церкви с противно скрипящими петлями, а после, без промедлений, решившись провести забавное плутовство, по щелчку пальцев переместился внутрь, прячась в тени бокового нефа. Таинственная незнакомка встала недалеко от входа, ожидая прихода священника, – кажется, он находился в служебных комнатах и не догадывался о её прибытии.
Хм, отличная возможность оказаться в роли направляющего на путь «истинный». Упустить эту возможность, лишиться шанса на потеху было бы сродни преступлению.
Я невольно улыбнулся и, незаметно проскользнув мимо, ловко прячась там, куда не добирался свет редких свечей, оказался в исповедальне. Специально воссоздал шорохи, дабы привлечь её внимание и внушить ложное впечатление, что служитель церкви ждёт не дождётся своей очередной паствы.
Через краткое мгновение девушка решительно отперла хлипкую дверцу и шагнула внутрь. Сквозь решётчатую перегородку я уловил едва сдерживаемые всхлипы, прерываемые тяжёлым дыханием, но узреть лица не сумел: лишь силуэт с поникшими плечами.
– In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen![7]
Голос её пронзил густой воздух, овеянный запахом пчелиного воска и какого-то аромата, что я ещё не успел различить…
Девушка говорила тихо и мелодично, несмотря на печальное состояние, и только по её римскому говору безо всяких чуждых акцентов я верно утвердился, что она принадлежала к обществу, не лишённому достатка.
Дабы не выдать себя одномоментно и не поселить в ней сомнений, я подыграл, твердя слова, что много раз встречал в прочитанных мною книгах:
– Господь да будет в сердце твоём, чтобы искренно исповедовать свои грехи от последней исповеди… К слову, дитя моё, как давно ты исповедовалась?
Я придвинулся ближе, попытавшись сквозь перегородку разглядеть лицо. Но упрямица была пристыжена и, не поднимая головы, слегка дрожала от нервного возбуждения.
