– Стык, эти любовнички думают, что про их игры никто не знает, – в голос рассмеялся Рог, подталкивая собрата в ребра. – Может они нам покажут, как это делается? А то мы люди темные, в лесу живем и городских обычаев не знаем – вдруг это сейчас модно.
Бомжи заржали, а тот, кого назвали Стыком, недобро блеснул глазами. Вот тут ребята поняли, что нужно делать ноги иначе… Про»«иначе»» думать не хотелось, но картинки недалеко будущего посетили обоих, и они не кончались ничем хорошим.
– Жык, слезай, поможешь голубкам решиться, – тем временем оскалился Стах, – а то они застыли от нетерпения.
– Беги! – решился Илья и с размаху врезал ближайшему бомжу веткой по голове.
Гошка рванул, что есть силы, умело, проскальзывая под руками одного из мужиков, который пытался его остановить. До избушки было всего несколько метров, и Веснов бежал именно туда.
– Урод, – взвыл Рог, хватаясь за обожженное ударом лицо. – Убью, – вскричал он, протягивая к Илье длинные пальцы.
Волосов не стал дожидаться, пока его схватят, а быстро прошмыгнул сквозь зазевавшихся от такой наглости бомжей и побежал следом за Георгием.
– Поймать их! – донеслось ему в спину, и парень припустил быстрее, понимая, что единственное место, где они могут спрятаться – их лесной домик.
– Илюха, быстрее! – кричал ему, стоя на пороге, Гошка.
Парень влетел в дом и Веснов тут же закрыл дверь. Не так много вещей было внутри, чтобы забаррикадироваться, ведь простой замок, вряд ли выдержит долгий натиск.
– Открывайте, ублюдки! – взорвалось за дверью. – Открывай дверь, гаденыш, иначе выломаю ее!
– Илюха, что делать? – не то чтобы испуганно, но взволнованно спросил Гошка.
– Держи, – Илья сломал об пол стул и бросил одну ножку другу.
В это время в дверь стучали, били, ломились, стараясь ворваться внутрь. Рог бесился и не оттого, что его ударили – он не чувствовал боли, а потому что его посмел ударить человек. Это разъярило больше всего, и сейчас он хотел только одного.
– Убью, тварь!
Жык, Стах и Стык пытались его успокоить и как-то урезонить, но существо было не остановить. Оскорбление, нанесенное человеком, могло быть прощено только в одном случае – обидчик должен умереть. Как раз сейчас он этого и добивался.
– Открой, ну открой, – жалобно выл под дверью Рог. – Я тебе глаза вырву, сука! – тут же переходил он на крик.
Дверь трещала, готовясь упасть в любой момент. Стол и два стула, один из которых сломан, не удержат натиска, а он все усиливался. Илья старался сосредоточиться, хотя трудно это сделать, когда сердце готово вырваться из груди, а ноги хотят убежать как можно дальше, но дальше только стена. Ножка стула мелко подрагивала в руке, потому что не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: дверь не выдержит, и будь ты даже качком переростком, против четырех разъяренных противников тебе не выстоять. Гоша стоял, зажмурив глаза, и что-то быстро шептал, двигая одними губами, слов не слышно, но и так понятно, что это не заказ пиццы по межгороду – молитва.
Сила ударов нарастала, а слабая дверь сдавала позиции, грозясь оставить ребят один на один с грозными бомжами.
– …Защити, – выдохнул Георгий и плюнул на пол кровавым сгустком.
Илья так ничего и не понял, только вдруг в дом ударил сильный порыв ветра, завыв в щелях так, словно стая волков одновременно попала в капкан. Избушка затрещала, грозясь попросту перевернуться, удары на дверь прекратились, как и оскорбления, но ненадолго. Вместо криков раздался треск ломаемых веток… жалобный скулеж, и кто-то быстро заговорил на незнакомом диалекте. В ответ на явное увещевания сильнее завыл ветер, а потом раздался крик, и в стену несколько раз что-то сильно ударилось. Прежде чем все стихло, раздался удаляющейся стон – уходящему было очень больно.
