Олух подошед к нему на шаг ближе и удивленно воскликну:
– Да како же тако?! Не лзе же тако рещи о усопших! Грех же сие! А егда он сие услышит и восхощет переродитися во вредителя некоего, чтоб преследовати тя по смерти?!
Сжашася кулаки Плешивца от словес таковых, он пну труп во последок и оборотися ко Олуху.
– Ты един еси, со кем аз могу глаголати яко со равным, тайны не тая, и не ужимаяся от страха, ибо таковый же ты горюня яко и аз сам, а посему слушай, еже реку.
Он подошед ко Олуху ближе, и рече все, яко на душе у него есть:
– Злорадствую аз не от смерти врага своего, а от того, что менше раса наша стала на единого раба, ибо чем боле умрет рабов, тем лутче буде для тех, кто рабами себе не мнят.
Ужасеся Олух от словес таковых богохульных, да попятися вспять.
– Но ведь и аз есмь раб! Ты что же, и моей смерти жаждеши алчи?!
Плешивец опусти главу, и чрез паузу, ответствова:
– Да… Аз всем смерти желаю, и самому себе, за то, что не способен аз есмь пресещи круг страданий сей, или сотворити хоть что-либо, дабы улучшити свое положение… Аз презираю себе за трусость свою, за терпеливость свою, и за слабость свою! Аз никогда не должон бе родитися на свет сей, бытие мое сие ошибка есть! И аз бы восхотел бы давно на себе руце наложити, но зело боюся тоя самой смерти, кою желаю себе и окрестным…
Он отвернулся, а губа Олуха задрожа от волнения, он не разумел откуду во Плешивце столько ненависти ко всем, и како он со нею живет, он простер к нему свою лапу, чтоб утешити, но потом опусти ю.
– Аз не разумею… Како… Како ты живеши, ежели таковую ненависть во себе храниши?…
– А аз и не живу… – кратко ответствова Плешивец, стоя спиною ко Олуху. – Аз не жив, и не мертв, словно во вечном промежутке меж светом и тьмою обретаюся, яко бы пред выбором обретаюся аз, но не могу избрати ни единого ответа. Для мя что вчера, что днесь али заутра, все слилося воедино, и незаметно проходит мимо мя. Но все же, кое-что мне нравится во житии моем.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
