Юнги ненавидел ведьм, точнее он ненавидел всех и вся, а после того как узнал о пророчестве оракула, стал презирать еще больше. Если, конечно, это возможно. Только ковен мельдонегийских ведьм мог заточить грехи обратно в царство преисподней, но его уничтожила святая инквизиция много столетий назад. Ведьмы этого ковена обладали силой ранить или же исцелить пороки. По своей силе и мощи они были почти равны.
Юнги посмотрел на Чонгука.
– Иди одевайся, приятель. Если только ты не собираешься идти в полотенце.
– Заканчивай кудахтать надо мной, брат.
– Тогда двигай задницей.
***
Юнги вышел из Эскелейда и оглядел местность около ночного клуба, надеясь на парочку охотников. Не то, что бы он ожидал такой удачи. Они с Чонгуком несколько часов искали логово охотников, приехавших на прошлой недели в Сеул, но так никого и не нашли. Никаких следов. Как затишье перед бурей.
А для гнева, которому хорошая драка была просто необходима по личным причинам, подобное разочарование походило на ад.
Как и все на свете, война семерки с обществом охотников имела свою цикличность, и сейчас явно наблюдался спад активности. Это имело смысл. Месяц назад грехи уничтожили их рекрутский центр, который был замаскирован под ковен ведьм, убив десяток лучших охотников. Очевидно, они подтягивали силы и осматривались.
Хорошо, что его жажду могло утолить кое-что другое.
Он захлопнул дверь машины. Тело дрожало, кожу покалывало, мускулы сводило. Гнев клокотал в нем, ставя его на опасную дорогу. Он потянул руки в надежде на то, что сможет хоть немного расслабиться. Но это не помогало. Ничего удивительного. Если в ближайшее время он не выпустит пар, у него будут большие неприятности. Черт, он сам будет одной большой неприятностью.
Драки и секс несли с собой нужное облегчение и были нужны ему как инсулин больному диабетом. Это помогало ему держать себя под контролем, но срабатывало не всегда. Тогда-то и начинался кошмар для всех. Особенно для его братьев.
Он так устал быть заложником собственного гнева, удовлетворяя его потребности, пытаясь удержаться от превращения в зверя. Да, и красота и сила – это круто. Но он, не задумываясь, променял бы их на уродство и слабость, лишь бы получить чуточку покоя.
Гнев жил в постоянном страхе причинить боль одному из братьев. Они не были слабы и могли остановить его, но для этого нужны все шестеро и гарантии, что пока они соберутся, Юнги никого не покалечит, нет никакой. Они его семья. Да, неординарная, но его, и он их любит, если так можно назвать то, что он чувствует к ним. Беда в том, что никто из всех семерых не знает, что это такое.
– Эй, Намджун, а тебе когда-нибудь приходилось читать пророчества про нас не как семерке, а как отдельных существ?
– Ты правда хочешь знать? – спросил его брат.
Юнги старался не встречаться глазами с Намджуном.
– К черту, Нам! Я не хочу знать. Кто вообще пишет эти чертовы пророчества?!
– Уверен?
– Ты издеваешься надо мной?!
– Я похож на того, кто сейчас шутит? Пророчество есть про каждого из нас, только я нихера не могу в них понять и не уверен, что хочу.
Холодок пробежал по позвоночнику Юнги.
– Ты гребанная загадка, братец. Это точно.
Намджун постоял с минуту неподвижно, затем направился в противоположную от машины сторону. Юнги тяжело вздохнул и направился в ночной клуб.
***
В десяти километрах от ночного клуба, где развлекались парни, Мора и Берк отлично проводили время, сидя около бассейна. Мора громко рассмеялась и посмотрела на Берка.
