На следующий день эта женщина пришла ко мне на работу и предложила цену в пятьсот рублей. Такие деньги у меня были. Спустились мы на первый этаж в сельский Совет, где она написала расписку в получении денег и расписалась в по-хозяйственной книге. Вот так в наше время происходила купля – продажа жилья. Никаких юридических контор, никаких пакетов документов, регистраций собственности. Написал расписку, что деньги за хату получил, в похозяйственную книгу сельсовета вписали нового владельца – и дело с концом.
Так к концу октября мы перебрались в собственное жильё. К тому времени мебель, которая стояла у мамы во дворе под брезентом, успешно развалилась. Наверное, поняв, что для неё нет места, она самоликвидировалась.
Топить приходилось дровами и углём. Дров надо было много, и с ножовкой их не запасёшь. Купил в Изобильном бензопилу и в верху своего огорода стал заготавливать дрова. Такой техники в округе у людей не было, и стали идти ко мне с просьбой напилить дров. Конечно, я отказывал, времени не было, да и цепи точили только в Ставрополе.
Молва дошла и до моего дяди Николая Зимовцова. Приехали они с сыном Василием и с подругой по имени «Водка русская», пообщались на уровне одной бутылки и уговорили меня попилить дрова у дяди Коли. В выходной занялись мы этой работой. В обед тётя Аня, жена дяди Коли, рассказала мне под «большим секретом», что дядя дрова из дома ворует и возит полюбовницам. Потом я убедился, что это её хобби – уличать дядю в измене. Дядя говорил, что это болезнь у неё такая.
На улице Пролетарской у одной женщины купил тонну угля: она топила газом, а уголь остался. Цену завысила, но пришлось брать, из района вести дороже. Это была моя последняя покупка в станице. Сколько нервов она мне вымотала.
– Я ему уголь продала, а он отказывает мне в юридической помощи.
– Так продала, а не подарила. За деньги и я поеду в Московское защищать твою дочь.
У тётки Ленки взяли на выплату коровёнку, и жизнь стала налаживаться.
А вот у Юрика дела шли как-то не очень. Он стал замкнутым, взгляд отрешённый. На откровенный разговор не идёт, какое задание дашь – идёт молча и делает, а ведь раньше, бывало, столько от него наслушаешься, пока он что-то сделает.
И всё же мне удалось поймать его в хорошем настроении и вызвать на откровенный разговор.
– Да надоели мне эти бесконечные переезды. Зачем уехали с Урала? Я уж не говорю о Белогорске. Мы только с Сергеем обзавелись друзьями, теперь сюда, Сергея нет, друзей нет, а мне одному, думаешь, просто? Да и хата эта, что её, можно сравнить с нашим домом в Белогорске?
По листьям опавшим деревья не плачут,
Им новые листья подарит весна.
Уметь не жалеть – вот поистине счастье,
Не плакать о том, что ушло навсегда.
– Можно было бы стихами и ограничиться, но вряд ли ты поймёшь. Говоришь, Сергея нет, друзей нет, хата не такая. У тебя много чего нет. Можно продолжить этот список: тяжёлой болезни нет, долгов нет. Ответственности за больного родственника нет. Горба нет. Инвалидности нет. Так что много чего нет – и не надо. А всё остальное можно заработать, улучшить или просто обойтись временно. Ничего страшного. Главное – быть живым и здоровым и чтобы близкие были живы и здоровы. И плохого не было. И это уже хорошо.
Дальше перечислять, или ты уже понял? Ты находишься в таком возрасте, что тебе надо только радоваться. Проснулся утром, солнце светит, в хате тепло, завтрак есть, одеть, обуть есть что. Что ещё нужно? Я в твои годы в ночную пас быков, а с осени, когда заканчивались полевые работы, пас табун жеребят. А это ночь в степи. Полураздетый, полуголодный или вообще голодный.
