– Под арест. – Рудольф мрачно смотрел на поднявшегося военного. Потом обвел глазами остальных. – Все, расходимся. Утром разберемся.
Он развернулся и пошел к Надежде, которую нужно было проводить домой. За спиной загомонили, патефон выключили и стали расходиться. Рудольф думал, как ему быть. С одной стороны, нападение на комиссара, да еще при всех – не шутка. С другой стороны – этот подгулявший недолеченный боец тоже ведь авиатор. Раздувать скандал стоит ли? Он решил отложить эти мысли наутро: проспится в холодном, тогда и говорить имеет смысл.
Наутро к Рудольфу в штаб пришел летнаб Дмитриев, тоже из раненых, который бросился на скандалиста первым. За его спиной маячил телеграфист Трифонов.
– Товарищ Калнин, за Никитиным мы… – Денисов явно был смущен, но держался спокойно. – Вы уж простите его, не держите зла на человека.
– А на комиссара с оружием в руках нападать, значит, нормально?
– Да он с непривычки перебрал…
Рудольф распорядился привести Никитина, а сам посмотрел на Лазуткина:
– Ну а ты что скажешь?
Тот махнул рукой:
– Да с кем не бывает? Отпустим?
– Нет, так не пойдет, – Рудольф покачал головой. – Давай-ка все честь по чести организуем…
Наблюдатель 23-го авиаотряда Дмитриев
1 января 1920г №60 г. Тула
Командиру отряда
Рапорт
Согласно Вашего предписания от 1 января под моим председательством было расследовано дело по обвинению тов Никитина: об публичном оскорблении и угрозе оружием комиссару, о незаконной попытке арестовать комиссара и о внесении дезорганизации в среде красноармейцев отряда. Во время расследования тов Никитин признал себя виновным и просил следственную комиссию ходатайствовать перед Вами и комиссаром об освобождении его из-под ареста.
Председатель комиссии: летнаб Дмитриев
Члены: В. Попик, И. Денисов
Вот на этот рапорт Рудольф с облегчением наложил резолюцию:
Освобождаю с условием отдачи на поруки тов Дмитриеву и тов Трифонову 1-1-20 г. Калнин
1920. Тула
– Поедешь со мной вагон смотреть? – Рудольф хитро подмигнул Надежде. В изящной шубке, шапке и меховой муфте девушка смотрелась удивительно свежо. День был солнечный и яркий, искристый снег блестел вокруг. На щеках у нее играл румянец, в глазах плясали бесенята.
– Мне домой пора, – Надежда улыбнулась. – Так что, если только быстро.
– Тогда вперед, – Рудольф улыбнулся, позвал шоффера, они сели в недавно полученный отрядный «Пежо» и поехали на станцию.
Эшелон отряда состоял пока что из двух вагонов третьего класса, одного полноценного грузового вагона и нескольких теплушек, одна из которых была переделана под кухню. Открытые платформы обещали дать чуть позже. Рудольф старался как можно скорее подготовить отряд к отправке на фронт – и в то же время не мог себе представить, как будет теперь жить без Надежды. Оставалось две, максимум три недели, и они уедут. Нужно было на что-то решаться, но родители все так же были против их брака.
Подойдя к вагону-кухне, Рудольф обомлел. Дубровский не соврал: рисовать он и вправду был горазд. Правда, на радость комиссару Лазуткину, про авиаторов и номер отряда не было указано ничего. Зато во всю высоту вагонной стены была нарисована картина в стиле окон Роста. Первой в глаза бросалась хищная птица – то ли сокол, то ли еще кто похожий – на фоне ярко-голубого неба. Под птицей были полные хлеба поля, а ниже и левее – другой хищник, явно атакованный и сейчас беспомощно падающий на землю спиной вперед. Надо полагать, имелась в виду белогвардейская авиация.
