– Пойдёшь со мной в лагерь. Там расскажешь всё о своих союзниках, – опомнился я.
– Надеешься подлизаться к папочке?
– Да что ты о нас знаешь?!
Как же злило её заносчивое спокойствие! Будто это я стоял перед ней связанный и безоружный. Способен ли я причинить боль женщине? Я ещё сам не знал ответа на этот вопрос, но одно было совершенно ясно: необходимо выяснить, кто стоит за нападением. Я не мог появиться перед отцом полностью поверженным, без ответов и оправданий.
– Несложно догадаться, что тебе нужна передышка, – насмешливо отозвалась она. – Поесть, поспать. Готова поспорить, ты не найдёшь дорогу назад в темноте.
– Даже в темноте я чувствую, как ты ухмыляешься, – недобро буркнул я, подталкивая её в спину, как мне казалось, в сторону лагеря. – Шагай молча.
Мы потихоньку спустились по склону холма. Ночь, глухая и безлунная, окутывала нас покрывалом шорохов и запахов. Откуда взялся здесь свежий и горький аромат хризантем? Они не цветут по весне. Неужели так пахнет кожа моей пленницы? Я вздрогнул от невольного желания прижаться к ней. Тепло её тела и запах осенних цветов разгоняли пробирающий мороз.
– Откуда ты взялась… Сяоху? – тяжело выдохнул я, не сумев сдержаться.
Слишком устал, чтоб быть грозным, да и живот уже протяжно выл от голода: в последний раз я ел на рассвете. Впереди что-то чернело, будто поле ни с того ни с сего обрывалось в бездну. Задумавшись, я споткнулся о корягу, упал, прокатился вниз по склону и замер на спине.
Пленница стояла спокойно, не пытаясь сбежать или освободить руки. Только её смеющиеся глаза говорили о том, что выгляжу я дурак дураком.
– Зачем ты напала на меня?
– Ты сам свалился.
– Не сейчас. – Мелкая россыпь звёздных бусин холодно мигала надо мной. – Раньше.
– Ты сбежал, я догнала.
– Ещё раньше. – Изо рта поднялось едва заметное облачко пара.
– Не скажу.
– И так понятно, что ты заодно с империей на востоке. – Я наконец сел и опёрся рукой на колено.
Она опустилась рядом.
– Тогда мог и не спрашивать.
– Настоящая заноза.
Похолодало. Ночь принесла другие ароматы, во влажной земле просыпалась новая жизнь. Я поморщился. Полученные днём раны ныли.
– А ты совсем не такой, каким представлялся…
Я нахмурился, но Сяоху продолжила не моргнув и глазом:
– У меня есть еда.
– Хочешь меня отравить? Или прирежешь во сне?
– Я могла бы тебя убить хоть сейчас, но нам обоим нужно остыть и подумать.
Она вынула из-за спины свободную руку и протянула мне смотанную верёвку. Сердце пропустило удар, я вскочил.
– Если хочешь, я пойду с тобой, Ван Гуан… – Она впервые назвала меня по имени, и звучало оно приманчиво. – Но сейчас нужно устроить привал.
Порыв промозглого ветра всколыхнул её чёрные волосы. Сяоху достала из рукава две паровые булочки, бледные, как полная луна, и протянула мне одну. Я осторожно откусил кусочек. Тесто расплылось на языке нежно и сладко.
Мы выбрали место посуше и сели напротив друг друга. От еды меня разморило, Сяоху больше не вызывала во мне ужаса, лишь любопытство. Она не убегала, и я, осмелев, предложил:
– Ложись, посторожу.
Сяоху кивнула и устроилась на пушистой земле, как на мягком топчане, по-детски подложив под щёку ладонь. Тонкое лицо сразу стало беззащитным, нежно-округлым, как у фарфоровой куколки. Она чуть не убила меня, её сообщники разгромили моё войско – и вот злодейка дремлет у моих ног как ни в чём не бывало, словно мы старые друзья. Сяоху не боялась меня ничуть, а вот мне стоило ожидать подвоха. Я разглядывал её, гадал, что ей снится, сам твёрдо решив, что не усну до утра.
