– Да, малыш Вильям Сильвер мёртв.
– Я бы просил дозволить мне допрашиваемого успокоить.
Последние слова были произнесены целителем, но Саймон их в своём горе словно не слышал. И не видел он, как Герман Грумберг едва заметно кивнул. Он лишь ощутил будто ещё недавно падал в некую пропасть, и вдруг кто-то протянул ему руку и потянул на поверхность.
Мир ещё не хотел быть прежним, но, когда целитель отошёл от него, Саймон смог посмотреть на Германа Грумберга более спокойным взглядом.
– Как… как именно Вильям был убит?
– Эмахтриаш.
– Эмхатриаш? – нахмурился Саймон. – Что это за оружие? Или это имя?
Ему не было знакомо слово, а потому десятки догадок хороводом закружились в его голове. Однако, отчего-то королевский советник всё молчал, ничего не отвечая, а затем вдруг снисходительно улыбнулся и приказал своим дуболомам:
– Посадите его на кровать. И мне какой-нибудь стул принесите. Живо.
Покуда похожие на великанов стражники смешно суетились с тем, чтобы угодить королевскому советнику, Саймон мёртвым грузом полусидел на жёсткой постели. Он никак не мог прийти в себя от услышанного, вот и не мог пошевелиться. Его сознание сосредоточилось только на одном – ладно бы его Вильгельм подставить хотел, но ради достоверности своего единственного сына в могилу свети? Как такое только возможно?
– Он умом не тронулся? – вдруг донёсся до Саймона полный беспокойства вопрос лорда Грумберга.
– По энергетике я таких изменений не вижу, – ответил маг, – но этот человек глубоко погрузился в свои эмоции.
– Сможет ещё вести беседу или дать перерыв?
– Да о чём нам беседовать? – тут же со злостью подал голос Саймон и впервые за несколько минут взгляд от собственных рук поднял.
К его удивлению, граф Мейнецкий уже сидел подле его кровати на стуле. И стул этот определённо не был достоин того, чтобы на него садилась задница не кого-то там, а самого королевского советника. Однако, сей предмет мебели был крепок и прослужил бы ещё с десяток лет, не меньше.
… И всё же Саймона не столько рассматривание стула захватило, сколько то, что он не заметил, как тот принесли. Вот насколько он оказался поглощён мыслями.
– А чего не побеседовать, если разговор наконец-то может принять дружеский тон? – ни с того ни с сего мягко улыбнувшись, ответил Герман Грумберг и даже хохотнул, когда Саймон на него непонимающе посмотрел. – Видите ли, мистер Сильвер, теперь я жалею, что ранее желал вашей смерти. Все кусочки мозаики сложились воедино, и для меня стало понятно, что мистер Вильгельм Сильвер, ваш собственный брат, подставил вас очень неприятным образом.
– Эм-м, – промычал Саймон и головой помотал. – Вы что, меня запутать хотите?
– Нет.
– Но вы же сначала были уверены, что…
– Я хотел увидеть вашу реакцию, – перебил королевский советник, прежде чем выпил из поданного ему целителем бурдюка какой-то терпкий на запах отвар. – Так вот, благодаря вашей реакции и тому, что ваш племянник всё-таки жив, истина вскрылась.
– Как жив? – пожалуй, в настоящий момент Саймон даже куда как больше удивился, чем тогда, когда ему сообщили про смерть Вильяма.
– Была создана лишь видимость его смерти. Но то, как её организовали, впечатляет. Профессионализм и актёрское мастерство на высоте. Будучи свидетелем происходящего, я до сих пор под впечатлением с какой тревогой Вильгельм Саймон вломился в ваш дом вместе со стражей и принялся выкрикивать имя сына.
