И ведь Альгерд ещё не сказал о том, что вошёл в аудиториум без своего кинжала, который служил ему медиатором. Эту разооружающую правду он припас на крайний случай. А пока хватало и откровений о рунах, решил он.
– Значит, коллеги-чародеи тебя всё-таки не любят? – закончив смеяться, вопросил Фьяр.
– Больше того, Максимилиан – тварь, которая изображает из себя магистра нашей коллегии, дал мне добро идти к тебе в надежде, что я провалюсь.
– Я должен, очевидно, в это поверить? Что ж, правда не всегда должна оставаться в пределах правдоподобия, на то она и правда, верно?
– Рад, что мы понимаем друг друга, – прищурился хищно Альгерд.
Фьяр всё ещё не спускал арбалета с учёных мужей, сидящих на скамьях. Один из университетских старцев захрипел, с силой втягивая ртом воздух. Вокруг него засуетилась толпа школяров.
– Может, отпустишь его? – спросил Альгерд. – Его освобождение будет знаком твоей доброй воли. Но коль он умрёт, то спасения тебе не видать.
– Решил быть честным до конца? – произнёс Фьяр и замолчал на несколько мгновений, которые Альгерду показались ужасно долгими. – Хорошо. Отпущу его и ещё одного из молодых с ним, но сперва проверю твою честность.
Альгерда снова бросило в жар. В горле пересохло.
– Ты сказал, что ты скверный чародей. Если это, правда, то один мой выстрел может оказаться для тебя смертельным, как и для обычного профана, лишённого Дара к Воле.
– Это так, – сказал Альгерд и почувствовал отравляющую самолюбие горечь произнесённых слов.
– Как-то с трудом веришь в честного волюнтария из коллегии. Волюнтария, презираемого своими. Волюнтария, неспособного спастись от стрелы, которую он видит перед собой.
– Primo, я не говорил, что меня презирают, только главе коллегии и его миньонам не по нраву моя прямота. Secundo, арбалеты всё же заряжают болтами, а не стрелами. Tertio, не все чародеи сильны, как Белый Странник или Эйвинд Турео́н.
У Фьяра из Абеларда дёрнулся глаз.
– Болты, стрелы! Ты не только скверный чародей, но и худший на свете переговорщик! Пора проверить истинность твоих слов. Ты! Уведи старика прочь!
Школяр увёл хрипящего магистра, хлопнула тяжёлая дубовая дверь. Фьяр прицелился. Сердце Альгерда застучало, отбивая дробь в висках. Он вызвал в уме образ тянущегося к Белым Богам человека, ибо вся надежда его была на руну. Он знал, что чистой мыслью сломить быстрый, как молния, болт, не удастся. Не хватит сосредоточения. И всё повторится, как тогда под Добрином…
Щёлкнула тетива, Фьяр выстрелил.
Раздался громовой оглушительный разряд. Альгерд ощутил удар в грудь, будто сам воздух взорвался между ним и обезумевшим учёным мужем. Болт разлетелся в щепки.
В нескольких шагах от Альгерда лежал оплавленный наконечник. В ушах звенело, школяры и магистры беззвучно раскрыли рты.
Фьяр с округлёнными глазами бросился за кафедру. Альгерд вспомнил о сосудах с алхимическим огнём и отравой, которые будто бы могли быть у безумца, и сосредоточил свой ум на образе скрючённого и застывшего Фьяра. Он пожелал этого всем сердцем и вскинул десницу в сторону Фьяра. На сей раз сомнение отступило.
Из-за кафедры на каменный пол упал терзаемый падучей Фьяр из Абеларда. Белая пена била из его рта в такт судорогам, пальцы рвали воротник магистерской мантии. Кто-то толкнул Альгерда сзади. Мир начал терять очертания и темнеть. Теряя силы, Альгерад зачем-то направил ещё одно заклятье на несчастного философа. Он связал его с оплавленным осколком наконечника арбалетнго болта. Альегерд сделал осколок медиатором, ибо боялся, что заклятье погубит его.
