Капитан сразу стреляет. И стоит на месте. И снова стреляет. А я иду к нему, держа пистолет в опущенной руке. Пехотинцы должны видеть, что это не простое убийство – у капитана есть шансы.
- Бах! Бах! Бах!
Пули противника свистят мимо. Пятьдесят метров – я медленно поднимаю руку.
- Бах! Бах! Бах! – стреляет капитан.
- Бах! – стреляю я и просто его убиваю.
Капитан валится навзничь с аккуратной дырочкой во лбу. Мне он уже неинтересен, я иду к Авдею. Отдаю ему ствол и оборачиваюсь к полковнику:
- Но всё равно ты за всё отвечаешь. Сдавай дела заместителю, а дальше, куда сам захочешь. Или я переведу рядовым в пехоту, или на пенсию.
- Мне до пенсии два года, - просипел Павел Егорович.
- А твой капитан завтра собирался в отпуск, - ответил я без улыбки.
Командир тяжко вздохнул и молвил:
- Есть сдать дела.
***
Поселились мы в обычной гостинице. Люксов нет, да мы не привереды, разместились втроём в номере первого класса. Главное, что есть телефон и нормальная связь с междугородней станцией. Всего за час дозвонился до Москвы и сказал Кате, что примерно неделю инспектирую дружину. Если ей скучно, жду в Семёновске. Она ворчливо пообещала подумать.
Как же нам, попаданцам, не хватает нормальной связи с быстрым интернетом! Вот в той жизни всего полгода прожил в современной Москве, а успел привыкнуть. Ещё и размяться толком в гостиничном номере не вышло – коридорная вежливо, но твёрдо, попросила не скакать в гостинице. Особенно в шесть утра.
Раздражённый я принял контрастный душ. Раздражённо съел завтрак в гостиничном ресторане и отправился в танковую часть. Там узнал, что мой командир и его заряжающий убыли в отпуск, а другие члены экипажа в пехоте.
Потому раздражённо хотел отправить на губу того помощника дежурного за исполнение преступного приказа и слишком толстую, ленивую жопу. Его начальника собирался разжаловать в рядовые за арест кадета-практиканта за отсутствие чувства юмора и тоже отправить на солдатскую гауптвахту.
Не, я реально собирался это сделать! Но у меня нет власти лишать званий, и воинов дружины на губе не принимают. Под личную ответственность заместителя Вити, арестовали обоих гадов прямо в части и обещали устроить им недельный ад.
Просто всё с утра почему-то бесило. Заехал в штаб, так хорошо, что Павел Егорович уже убрался от греха, не нахамил ему напоследок. Зато за него временно исполняющий обязанности вкусил от моего дурного настроения в полной мере.
Чёрненькому и худому майору Бирюкову лет тридцати я, мальчишка, отдавал сварливые указания. Первым делом подчеркнул, что он временный, ничего пока не утверждаю, но, скорей всего, командовать будет другой. В любом случае, ему придётся хорошо потрудиться, чтобы стать постоянным.
Он спокойно ответил, что иного и не ждал. Я на майора сердито посмотрел и продолжил его доводить. Сказал, что не нравится мне здание штаба, скромнее нужно быть. Предложил самому подумать и предложить, какие службы можно отнести в части, а каким нужно отдельное помещение. И пусть подумает о нормальной охране, а не как сейчас – прямо с улицы можно войти в оперативный отдел.
Майор аккуратно что-то записывал в блокноте. Я хотел переходить к третьему пункту, но тут в дверь постучали и вошёл давешний адъютант. Я на него недовольно глянул, вот о ком я ещё поговорю с командующим, а он заявил:
- Некто Екатерина Стрелкова спрашивает боярина Большова. Она сейчас на проходной…
