– А мяса я свежего подстрелю. – Заявил он. – Это не проблема! – И Санька опять его полюбила, подлизалась, предложив свою помощь. Не злопамятный Россомаха тут же её простил. Он никогда не умел долго злиться, скучать или расстраиваться, за то он Саньке так и нравился. Они дружно приготовили для всех постели – Россомаха срезал еловые ветки, а Санька укладывала их и накрывала, – и при этом опять хихикали и толкались. Когда Россомаха пошёл охотиться, она долго мешала ему уйти и приставала, чтобы он пообещал ей… впрочем, какие иногда глупости говорят друг другу флиртующие мужчина и женщина! Для постороннего это просто что-то запредельное, в смысле полной бессмысленности, ведь здесь значение имеет не то, что люди говорят, а то, как они при этом друг на друга смотрят, какими будут их интонации, как они будут друг другу улыбаться, и т д., и т п. В этом смысле Санька и Россомаха в этот раз побили все рекорды – и за всё спасибо ворюге-коршуну! Страшно довольная, Санька занялась своим конём, предвкушая что-то… Впрочем, что там она предвкушала, совершенно не важно, тем более, что делала она это зря.
Каждый вслед за тем занялся своим делом, дожидаясь ужина, и Диего, который сильно себя не утруждал, присел неподалёку от Саньки. Долгое время молча наблюдал за нею, пока она не поёжилась от его пристального взгляда, потом спросил:
– Ты можешь мне сказать, почему у тебя всегда такое довольное лицо?
– А я откуда знаю? – Удивилась Санька. – Обычное лицо. Что, по-твоему, я думаю о нём, что ли? И специально какое-то выражение на нём изображаю?
– А разве нет?.. Такое весёлое настроение постоянно, мне кажется, может быть только у полной дурочки.
– Ну, наверное, я и есть полная дурочка. – Обиделась Санька. – Вот и поговорили!
– Не воспринимай всё так трагично, я только хочу понять.
– Трагично?.. Вовсе нет. Я ничего не воспринимаю, как трагедию. Просто не люблю, когда мне хамят прямо в лицо.
– Я не хамил. Почему ты такая?
– Какая?
– С остальными, даже с дурачком Ченом, ты другая.
– Чен не дурачок!!!
– Ладно-ладно! Но на первый-то взгляд, полный! Признайся, и ты поначалу так о нём думала?
Справедливость требовала признать: да, думала. Санька не хотела, и просто промолчала, но Диего этого было достаточно для наглой, но очаровательной ухмылочки:
– Видишь, я прав.
– Ты не прав. Не могу объяснить этого, но ты не прав. То есть, прав, но… не прав.
– Женский ум! Да, но нет. Нет, но да.
– Уж какой есть. – Хмыкнула Санька.
– Когда я сказал, что ты не красавица, я не имел в виду ничего дурного.
– А это ты сейчас зачем говоришь?
– Мне не хочется, чтобы ты злилась на меня. Ты мне нравишься; я только хочу понять: вот этот твой образ… Жизнерадостный, простой и притягательный – это искусство, или это твоё истинное лицо?
– Тебе это зачем?
– Не хочу обмануться и попасть впросак, доверившись тебе.
– Так не доверяйся. – С вызовом глянула на него Санька. – Как я тебе буду доказывать, что не притворяюсь? Если ты мне не веришь?
– Но признайся, это невозможно: относиться так приветливо ко всем… Почти ко всем, кого ты встречаешь.
– А по-твоему, каждого, кто тебе встретился, нужно сразу ставить на место?
– Конечно.
– А если ты по незнанию хорошего человека обидишь?
– А если позволю какому-нибудь уроду потешаться над собой?
– Лучше пусть какой-нибудь урод слегка развлечётся, чем хороший человек обидится. – Убеждённо сказала Санька. – Бог с ним, разберёшься и поставишь на место потом. А вот рану, которую ты можешь нанести, залечить будет трудно.
