Руны - страница 2

Зимой в Уэлке было невыносимо скучно. Сам замок, издревле прославившийся своей неприступностью, давно не подвергался нападению. Где-то на окраинах Рохлэнда и за его пределами можно было встретить ватаги разбойников или полудиких народов, не признающих британского престола, а то и разнообразных чудовищ, густо населяющих Полуночный Лес. Но в самом сердце Британии царили спокойствие и безмятежность. В такие лютые морозы его защитники тоже прекращали свои прославленные вылазки, чреватые не столько боевыми потерями, сколько врагом куда более страшным – озверевшей стихией. Если на белых равнинах Рохлэнда, простиравшихся на множество вёрст от обители лорда Британика, вовсю бушевали ледяные ветра и хозяйничали снежные бураны, то в сени лесных деревьев безгранично властвовал неподвижный холод, продирающийся под одежду и сковывающий суставы цепкими лапами.

В особо холодные вечера мало кто решался надолго покидать свои уютные жилища и тёплый трескучий очаг. Охота в такие дни становилась совсем невозможной, но предусмотрительный правитель велел каждую осень до отказа набивать кладовые, которые спасали обитателей замка от неминуемой голодной смерти. Не одну суровую зиму уже пережил Уэлк на государевых пайках. Правда, многие и попадали из-за них в долговые ямы. Зато оставались живы.

Но, несмотря на лютую стужу, находились смельчаки, которые всё же отваживались покинуть надёжные крепостные стены ради весёлой охоты. И порой им попадалась не только напуганная дичь, не успевшая вовремя укрыться в разлапистом ельнике.

Среди таких отчаянных охотников был и молодой ставерд Шамино. Выросший в холодных землях Скары, следопыт, казалось, вовсе не замечал колючего мороза. Заледеневшие даже в меховых рукавицах пальцы юноши крепко держали узду, уверенно правя коня в дремучую чащобу Леса. В тот раз с ним отправились Дю Пре и ещё один суровый охотник с полуночного побережья. Троица надеялась на приличную добычу, вроде укутанного тёплым мехом благородного оленя или свирепого вепря, разнообразящих довольно скудный в зимнее время стол. Хотя открыто об этом не говорили, но жестковатая солонина уже порядком всем поднадоела. И лишь такие отчаянные вылазки позволяли самым отважным порадовать желудок. Но и они, бывало, возвращались ни с чем.

Вот тогда, во время очередной такой вылазки, они и натолкнулись на двоих обмороженных путников из подгорного народа, неведомо по каким причинам покинувших родные пещеры в такую дурную погоду. Их упрямству могли позавидовать многие храбрые воины и суровые владыки. Один из странников не мог идти сам, и виной тому был не только лютый мороз, сковавший его короткие ноги, но и страшная рана на левом бедре, оставленная когтями или зубами какого-то жуткого зверя, в сравнении с которым свирепые вранги показались бы домашними овцами. Его более рослый и широкоплечий друг, назвавшийся Дайли, соорудил нехитрый возок из веток и прутьев, перетянутых грубой мешковиной, на котором и тащил раненого товарища по заснеженной равнине. Надрывисто сопя, он упорно тянул салазки, не останавливаясь и не сбавляя шага. И не подумал бросить огромный мешок или тяжёлую секиру, дабы облегчить ношу.

Пышные чёрные усы и роскошные бороды отважных путников покрывала снежно-белая изморозь. Обветренные губы были испещрены кровавыми трещинами и разрывами от до боли сжатых зубов. Когда-то красноватые лица стали шершавыми и бледными, и только пухлые щёки покрывал морозный румянец.