– Простите, губернатор. Я что-то с головой сегодня не дружу… Извините.
Гранту стало не по себе. С одной стороны, дело сделано, мерзавец, издевавшийся на девушкой, найден, хоть и мёртвым, но с другой стороны, его смерть была такой необычной и отдаленно напоминала случаи, которые предстояло расследовать.
Как бы поступил отец? Остался бы дома или рванул на реку? В его выборе Грант не сомневался.
А что бы сделал старший брат? Впрочем, этот был копией отца, поэтому и тут сомнений не было.
Хиггинс вздохнул и вышел из-за стола.
– Ждите внизу, командир. Я скоро.
Об обеде не могло быть и речи, и Грант, чтобы хоть как-то заглушить боль в животе, которому и завтрака досталось не много, вновь взял из пиалы оливок и одну за другой закинул в рот. В этот момент на него с неодобрением посмотрела миссис Мейлз, и Грант снова чуть не поперхнулся. Ещё и косточки красиво выплюнуть не получилось.
– Дениз не вышла? – откашливаясь, спросил Хиггинс. Нужно было любым способом сменить внимание с тонкостей столового этикета на что-то другое.
– Нет, милорд. И я не могу попасть к ней в умывальню. Девушка заперлась изнутри.
Грант одарил экономку сердитым взглядом.
– И вы только сейчас об этом докладываете? А вдруг что-то случилось? Что если ей стало плохо?
– Она точно жива, так как у дверей толкутся Сюзи и Рейна, и время от времени они слышат непонятный грохот и даже её голос. Не исключаю вероятности, что в вашей купальне сейчас творится откровенный погром. Я же предупреждала, что девушка не из знатной семьи. Она, вероятно, и мыла-то никогда в своей жизни не видела. Что уж говорить о ванне!
– А всё из-за того, что вы не послушали меня и оставили Дениз одну!
– Я тоже корю себя за эту ошибку, милорд.
– Мне надо её проверить.
– Кого?
– Дениз! Я не могу уехать, не убедившись, что она в безопасности.
– Но ваша светлость, не будете же вы вышибать дверь?!
Грант вспыхнул.
– За кого вы меня принимаете?
И, не желая больше терять драгоценного времени, поспешил по коридору в сторону умывальни.
***
около часа назад
Стук в дверь не прекращался, да и дверная ручка ходила ходуном. Когда же всё стихло, то тишина продолжалась не более минуты. Ей на смену пришли полные переживаний расспросы, а после дверь снова принялась шататься – слетела с петель бы, если б вместо двух тощих девиц на неё навалились мускулистые мужики. А после через щель между дверным полотном и резным наличником вновь полились причитания и мольбы: Сюзи и Рейна, по очереди прикладываясь глазом к узкой расщелине, голосили изо всех сил и пытались хоть что-то высмотреть, потому что отвечать на их вопросы и уговоры никто не собирался.
Да и что там было отвечать-то?
Если про пахнущий лавандой брусок, до ужаса скользкий, неприятный на ощупь, то он сейчас валялся на полу, прямо около пузатого шкафа, полного тяжелых полотенец, баночек с мазями и пузырьков с душистой водой.
А если про странное сооружение, водруженное посередине комнаты и своим видом напоминавшее то ли слишком маленькую лодку, то ли чересчур вытянутую бочку, то в ней, на четверть наполненной тёплой водой, лежала девушка и с бесконечной грустью, затопившей до краев её большие зелёные глаза, взирала на свои ноги, место которых занял длинный русалочий хвост.
Всё случилось так внезапно, что, только очутившись в воде, Дениз поняла, какую ошибку совершила. И ведь говорили сестры, словно знали: в мире людей всё иное! Люди предпочитают жить не на просторе, а в каменных и деревянных клетках, уподобляясь улиткам, забившимся в ракушку. А ещё люди зачем-то пузырят воду до такого её состояния, что на поверхности клубится пар, а потом засовывают в ту воду рыбу, которую после едят. Зачем они так делают? Только вкус перебивают! Куда приятнее проглотить того же малька саргана живьем!
