Русские: куда мы идем? - страница 35

В сфере политики с тех же сталинских времен в стране установилась жесточайшая централизация власти, вследствие чего демократия обрела формальный характер, когда «выборы» проходили без выбора и контроля со стороны общества, а права человека и законность были растоптаны Сталиным в ходе организованного им многолетнего массового террора, заронившего в души миллионов и миллионов людей страх и покорность перед всемогущей властью.

– Страх и покорность перед всемогущей властью заронили в души наших предков еще первые Рюриковичи, с веками насадившие самый беспощадный террор против народа, и прежде всего против русского народа.

– При Сталине они приняли глобальный характер против всего народа вне зависимости от национальной принадлежности людей, почему и сегодня, когда сменилось не одно поколение, от этого страха не избавилась бóльшая часть населения. Советское руководство перессорилось с Югославией, Албанией, Китаем, обвинило в оппортунизме ведущих деятелей коммунистических партий развитых европейских стран, назвав их «еврокоммунистами», которые задумали построить свой, отличный от советского, коммунизм в европейском понимании этого термина. Был создан партийно-государственный механизм управления, но ему внутри Советского Союза не противостояли общественный организм, структуры гражданского общества, которые могли бы разрешать те или иные проблемы развития общества, публично обсуждать их и в контакте с властью контролировать, а при необходимости и корректировать ее решения и действия. Государство и общество не стали партнерами, первое подавило второе. В результате закосневшая система оказалась неспособной к саморазвитию, к качественным изменениям, соответствующим быстро и во многих отношениях коренным образом обновляющимся условиям жизни, и тем самым сама подготовила условия для собственной гибели. Такова чудовищая цена за махровый, расцветавший на протяжении десятков лет антидемократизм. А ведь пролетарская Революция обещала народу его политическую власть, его свободу.

Думаю, уже этих соображений достаточно, чтобы утверждать: высокие, благородные цели и идеалы социализма как общества социальной справедливости были извращены и преданы системой единоличной, тоталитарной власти. Не пожелав вовремя понять природу нашего строя, решительно и бесповоротно избавиться от навязанной Сталиным системы тоталитарного управления страной, мы так и не сумели построить государство с высокоэффективной, идущей в ногу с мировым научно-техническим прогрессом экономикой, реальным народовластием на всех его уровнях, создать гуманистическое, последовательно демократическое общество социальной справедливости. А это означает, что настоящего социализма ни мы, ни народы примыкавших к нам стран, ни человечество в целом так и не узнали. А вот разочарование в том, что выдавалось за «развитой», а потом за «реальный социализм», было умело использовано теми, кто рвался к власти любой ценой и хотел повернуть вспять ход истории. Это им удалось вполне.

– Но ведь и эти рвавшиеся к власти силы руководствовались, надо полагать, благими намерениями. Как бы критически ни относиться к деятельности Горбачева и Ельцина, было бы несправедливо подозревать их в том, что единственной их целью удержаться во власти было стремление причинить своему народу как можно больше зла.

– Сначала, с приходом Горбачева на пост генсека, в стране возникла надежда на оздоровление общественного строя, на решение давно назревших и перезревших проблем. Хотели, если воспользоваться первой частью формулы Черномырдина, как лучше. Надежды и желания лучшей жизни шли в русле совершенствования тогдашнего общественного и государственного строя. И даже позднее, когда в ходе перестройки возникли условия для дискуссий, публичного выражения альтернативных позиций, когда появились свежие политические силы, – о своей приверженности социализму говорили все. Но по мере ослабления роли КПСС возврастали сверх всякой меры амбиции и властные аппетиты новых лидеров, ставших активными участниками происходивших тогда политических процессов. Весь клубок устных и печатных выступлений, митингов и демонстраций, программ и решений, хотели или нет их разномастные организаторы и вовлеченные в политические процессы люди, разрушал самые основы государственного устройства страны. Особенно преуспел в этом съезд народных депутатов РСФСР, принявший 12 июня 1990 года Декларацию о государственном суверенитете. Как говорится, нечего было огород городить: Конституциями СССР и РСФСР Российская Федерация и без того была наделена статусом суверенной республики. Но за декларацией последовало принятие новых законов – «О действии актов органов Союза ССР на территории РСФСР», «Об обеспечении экономической основы суверенитета РСФСР» и другие, которые фактически выводили Россию из подчинения общегосударственному центру. Неудивительно поэтому, что российская декларация стала своеобразным «спусковым крючком» для «парада суверенитетов» союзных республик, а там и автономных образований внутри РСФСР. Ну а далее последовал этап хотя и молчаливых, но по сути фактических отказов от «социалистического выбора», что послужило сигналом к прямой атаке и на общественный строй в СССР. Конечно, в то время никто прямо не говорил, каким конкретно строем намечалось заменить пусть декларируемый, но социализм. Случись такое, и в бурлящем хаосе мыслей и поступков людей признание, что целью перемен является возврат к капитализму, стыдливо прикрытому термином «современная цивилизация», стало бы отрезвляющим шоком. Даже самые ретивые политики того времени понимали, что лозунг возврата к капитализму ни к чему хорошему не приведет. Не приведет ни к чему хорошему прежде всего в их продуманной на годы вперед карьере.