Русский сокол - страница 4

– Шев, ты что?

– Вот блин, эта Яна. Чуть человек из-за нее не погиб. А ведь могло бы все обойтись ремнем по заднице…

Перед Рождеством я отправился в онкодиспансер поздравить гематолога. Наташа настояла на двух конвертах: в том, что для врача, – три 5-тысячных купюры; в конверте для сестрички – одна.

Ой, как же не хотелось мне одаривать медсестру! Венера – не из тех, кто берет кровь из вены или ставит капельницы. Вся ее работа – заполнение карт пациентов, да регулировка очереди под дверью. И когда дошло до дела, хозяйке кабинета я всучил конверт, а сестричке – коробку Ferrero Rocher.

После новогодних каникул мы пришли к гематологу, чтобы оформиться в дневной стационар. Тут надо сказать, что очередность – вопреки номерам талонов – полностью тасуется медсестрой. Скажет: «Сейчас идете вы», – и счастливчик ломает очередь всем остальным. Как правило, приезжая в диспансер к восьми утра, направление от гематолога мы получали в половине двенадцатого. Только в час дня Наташа ложилась под капельницу, – на пять часов. Четыре года…

Это посленовогоднее оформление шло по худшему сценарию: мы все время были в конце очереди, в кабинете к врачу заходили те, кто появился гораздо позже нас. Наташа устала, проголодалась и жаловалась на боль в ключице. Беззвучно плакала, – что было почти незаметно из-за медицинской маски, скрывающей половину лица. Со стороны – так сидит маленький несчастный человечек с огромными влажными глазами: то ли женщина, то ли ребенок. Впрочем, здесь счастливых не бывает.

Полдень, час дня – Венера выдавала больным бумаги, что-то подсказывала, вызывала в кабинет очередного. Нас не замечала…

Я струсил: не сказал жене как «сэкономил» на конверте для сестрички. Потом, позже почти «созрел» для признания, но опоздал… Может каким-то мистическим образом Наташа читает эти строки?!

Почти год зрело мщение. Убивать эту гадину или калечить – нет, не собирался. Но если для нее так важны деньги, если из-за денег она заставляет мучится и без того изъеденного страданием человека, то и наказать Венеру надо материально.

В начале зимы подкараулил – элегантную в норковой шубке женщину, в ней с трудом узнавалась Венера в извечном медицинском халате. Шел за ней, и, дождавшись безлюдного участка, обогнал. В этот момент брызнул на ее прекрасную шубку клеем «Момент», – крохотный тюбик целиком скрывался в ладони. Вот, собственно, и месть: без последствий шубку от клея не очистишь.

Дома наткнулся на взгляд жены – с фотокарточки. Она явно не одобряла мой подвиг. И вдруг понял, что Венера даже не догадается – кто это сделал и почему? Какая это месть? Шекспировские страсти сдулись до мелкой шкоды! Ты бы у нее кошелек из кармана вынул. Еще, дурак, радуешься, что ловко все вышло.

Через два дня я дождался Венеру по окончанию рабочего дня. Все случилось как в первый раз. С той лишь разницей, что шубка была коричневого каракуля, нагнал я сестричку прямо под ослепительным конусом фонаря, и вокруг было много разного народа. По крику, по её взгляду я совершенно уверен, что она меня узнала, вспомнила.

Ну, а всё остальное вы и так знаете, Ваша честь…

Я смотрю сверху как полицейские и волонтеры Лиза Алерт на берегу Кубани безнадежно ищут меня. “Безнадежно” – потому что идут по ложному следу. На самом деле в сине-желтой спортивной сумке меня закопали в другом месте: в лесополосе в километре от реки. Полицейским и волонтерам никогда меня не найти. А найдет золотистый ретривер, встревоженный запахом разложения 5-летнего мальчика – в конце осени или зимой. «Рост 110 см, худощавого телосложения, светло-русые волосы, глаза голубые. В голубой кофте с серыми рукавами, черных штанах с белыми полосками и синих кедах». Вот я весь в девятнадцати словах ориентировки.