Я думаю, чтобы очиститься от скверны, сор или мусор необходимо как можно скорее вымести, – Художественная литература многозначительно и ободряюще улыбнулась истцу, вселяя в него уверенность в целесообразности обращения в высшую инстанцию. В ответ улыбнулись только уголки губ Языка, но в грустных глазах заискрился лучик света.
– Ответчик! Ваши вопросы.
– Ваша честь! Пусть Литература ответит, используют ли писатели в своих произведениях нецензурную лексику.
– Да, используют, но преднамеренно, для создания образа или речевой характеристики персонажа, чтобы читатель посмотрел на себя со стороны, чтобы увидел, как недостойно выглядит матерящийся человек.
– То есть творческая интеллигенция, образованные люди, возвышенные натуры, а не брезгуют матерными словечками. Возьмём современных писателей. Иные создают такие непристойные комбинации, до которых мой примитивный мозг бы и не додумался. Интересно: только писателям разрешено ругаться в РФ?
– Я же уже пояснила: сквернословие служит одним из способов создания характера. На мой взгляд, произведения, где используются бранные слова, нельзя назвать высокохудожественными.
– Минуточку, минуточку! А как же насчёт Серёги Есенина? Новатора Маяковского? Даже нет, начнём с нашего гения, Александра Сергеевича. Он тоже позволял себе! С ними как поступить? Отправить вместе со мной в изгнание? «Сбросить с парохода современности» согласно закону о государственном языке? Их стихотворения с матерными рифмами пользуются большой популярностью!
– Видите ли, сударь, звание великих поэтов они заслужили не благодаря каким-то стишкам, а за их любовь к Родине, за большой вклад в развитие русской литературы. Я лично считаю, что выдающиеся художники слова ещё и просто обычные люди, которым свойственно ошибаться и раскаиваться. Что касается образной матерной рифмы, отвечу так: «Может, она и образная, но “чувства добрые:” точно не пробуждает». И, простите, не Вам судить о величии Сергея Александровича Есенина.
– А вот здесь, красавица, Вы ошибаетесь. Я – частый гость литературных салонов, приходилось слышать разное словотворчество. Со многими оригиналами бывал «на дружеской ноге».
Мат вдруг резко замолчал, видимо, погрузившись в приятные воспоминания.
– Свидетель, Вы лично слышали нецензурную лексику в общественных местах?
Художественная литература замялась.
– Да где она могла слышать? В библиотеке, что ли? Кто сейчас туда ходит? – очнувшись от воспоминаний, съязвил подсудимый.
– Ваша честь! Я отношу себя к интеллигенции. Библиотека, пожалуй, сегодня единственное место, где не услышишь нецензурных выражений.
– А я считаю себя разносторонне развитой личностью, – Мат предпринял попытку удивить Художественную Литературу. Подсудимый понимал, что не нравится, даже очень не нравится свидетельнице, которая во время допроса старалась избегать его взгляда. Мату не хотелось иметь такого привлекательного и умного противника, и после секундной паузы он начал интригу: – И знаете почему? Я люблю бродить по страницам русской классики и примерять себя к главным героям: как бы они ко мне отнеслись – с восторгом или пренебрежением. Вот Вы жаловались, что россияне мало читают, а я понял: необходимо совершенствоваться. Меня, кстати, Русский язык надоумил. Надо отдать ему должное: он всё время в движении мысли. Задумка удалась: в конце двадцатого века я стал «героем нашего времени».
