Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.) - страница 27

На предложение о посредничестве царь очень быстро дал положительный ответ, предложив, чтобы Ян Казимир прислал своих представителей в Москву к 1 мая 1656 г.[208]. В начале января 1656 г. в Вену отправился гонец Г. Богданов с «опасной грамотой» для польских послов[209]. Однако в условиях, сложившихся в конце 1655 г., это предложение большого интереса для русской стороны не представляло. Советникам царя было хорошо известно, что Ян Казимир находится «во изгнании», а шведы «безпрестанно Польскую землю воюют и городов доставают». Они спрашивали своих австрийских собеседников: «Коли уж свейской всем завладеет, и в то время что делать и с кем будет мириться»?[210]. Австрийские посланники заверяли, что положение не безнадежно. Католическое духовенство, которое очень влиятельно в Польше, не сможет «ужиться» «с лютеры и с кальвины» – с еретиками-шведами. Да и, кроме того, «папа и цесарь, и короли Ишпаньской и Францужской и иные християнские государи, которые католицкой веры… своей католицкой вере загинуть не дадут»[211]. Сообщение о том, что Речь Посполитая может рассчитывать в войне со шведами на внешнюю помощь, не могло не привлечь внимания участвовавших в переговорах бояр[212] и главы Посольского приказа думного дьяка Алмаза Иванова. На встрече 24 декабря австрийским собеседникам был задан прямой вопрос: «Цесарскому величеству за польского короля на шведа стоять ли?». Ответ австрийских послов на этот вопрос заслуживает внимания. Посланники заявили, что еще летом 1655 г. император начал набор войска и новые усилия в этом плане были предприняты осенью. «И буде царское величество с королем польским мир учинит, и цесарское величество, чают, что польскому королю помогать учнят»[213].

Эти заявления явно расходились с той политикой, которую проводило австрийское правительство во время пребывания посланников в Москве. Начиная с августа 1655 г. и король Ян Казимир и сенаторы неоднократно обращались в Вену с просьбами о помощи[214], но император ограничился тем, что предоставил Яну Казимиру и его сторонникам прием в своих владениях в Силезии и обратился к Карлу Густаву с предложением о посредничестве[215] и не было каких-либо признаков, что австрийская политика в близком будущем может измениться.

Обо всем этом в Москве не знали. Вместе с тем у царя и его советников были серьезные основания отнестись со всем вниманием к заявлению австрийских посланников. Во-первых, во владениях императора действительно шел набор войска[216], и сведения об этом поступали не только от посланников, но и из других источников. Так, Г. Богданов сообщал с дороги, что император «войско сбирает большое… и от свейского короля добре опасен»[217]. Во-вторых, заявления посланников, что католические государи не оставят Казимира без поддержки, находили подтверждение в заявлениях шведских «великих» послов, которые обосновывали необходимость союза России и Швеции именно тем, что им следует совместно противостоять католическим государям, которые станут помогать Яну Казимиру [218]. В-третьих, в пользу того, что Австрия должна будет выступить против Карла Густава, говорили и важные общие соображения. В отличие от России и Речи Посполитой Швеция занимала важное определенное место в системе европейских международных отношений. В годы Тридцатилетней войны она выступала как серьезный союзник Франции в ее борьбе за европейскую гегемонию с испанскими и австрийскими Габсбургами. Эти тесные союзные отношения сохранялись и по окончании войны. Резкое усиление Швеции с успехами Карла Густава в Польше, переход под шведскую власть обширных территорий на восточной границе владений австрийских Габсбургов – все это изменяло сложившееся в Европе после окончания войны соотношение сил в пользу противников Австрийской монархии. Именно принимая это во внимание, польские политики так настойчиво искали помощи в Вене.