Русское зазеркалье - страница 18

Ещё несколькими любезностями мы обменялись, пора было и честь знать, когда миссис Уолкинг вызвала свою молоденькую личную помощницу по имени Аня, верней, Anya (это именно она встретила меня рано утром) и попросила разыскать Патрика, одного из девяти студентов, записавшихся на мой спецкурс. Этот парнишка уже успел запомниться мне тем, что на последней фразе моей лекции встал и вышел из аудитории, таким образом благополучно миновав обсуждения. Побрезговал, что ли, или чем-то ранила я его нежную душу? (Another sarcasm on my side.)^>14 Патрика привели, и миссис Уолкинг, сама благожелательность, попросила студента своего колледжа проводить мисс Флоренски домой. А то, дескать (это мне), ещё заплутаете, душенька. Удивились и Аня, и Патрик, и я, я – больше всех: это было не совсем по-английски, точней, не очень в духе 2019 года. Для времён Диккенса – ещё куда ни шло, а для конца десятых годов XXI века, с нашим-то культом индивидуализма и приватности, – почти что грубость и самоуправство. Или директор гордилась тем, что вот, может тоже позволить себе пренебречь суетой современности, а не только я, со своей вызывающе-викторианской причёской, длинной клетчатой юбкой и русским православием, слала жест привета от одного анахронизма другому анахронизму? Или хвасталась тем, как все её слушаются, попутно намекая, что и мне следует? Или желала ко мне приставить соглядатая? Или просто делала ещё один жест вежливости? Или искренне за меня беспокоилась? Как сложно с ними…

Парнишка, похоже, был не очень рад просьбе – я, видя это, конечно, начала отнекиваться. Миссис Уолкинг со своей благожелательной любезностью была, однако, непреклонна, поэтому я не стала упрямиться: я пожила в этой стране – или просто на белом свете – достаточно, чтобы понять: не надо сопротивляться, когда другой человек хочет сделать тебе приятное, если ни ему, ни тебе это ничего не стóит.

Что ж, мы вышли из здания колледжа и зашагали рядом, странная парочка, баран да ярочка. Меня ситуация, конечно, забавляла, а вот Патрика нет: он был очень напряжён. Мы уже дошли до того места, где Adelaide Road соединяется с Haverstock Hill, а он так и не сказал ни слова. Я искоса поглядывала на него: высокий парень, худой, кудрявый, но без намёка на восточную кровь, чисто британской кудрявостью. В очках, с умным, породистым лицом: неглупый, видимо, парнишка. Почему только он так демонстративно вышел? Впрочем, тоже не свидетельство глупости: только своенравия. Патрик изо всех сил пытался не глядеть на меня, но при этом оставаться вежливым. Наблюдать это было смешно: я долго молчала, и, наконец, не выдержав, c улыбкой обратилась к нему:

[Сноскадальше.]

– You know, I am not supposed to kick or bite you, unlike those horses at the Horse Guards…

– I know, thank you, miss, – ответил Патрик серьёзно. Тут же, смутившись ещё больше, исправился: – Madam, that is. Sorry!

Я, кажется, рассмеялась. В конце концов, у меня было хорошее настроение, и погода была хорошей для Лондона в начале апреля.

– No, you are not one of the horses that may kick or bite, – продолжил Патрик с той же абсолютной хмурой серьёзностью, тщательно выговаривая слова. – You are just very Russian.

– Well, yes… – я почти обиделась. – What do you exactly mean saying that, by the way?

– I mean that you are a bit too far with your role-playing; you are so deeply inside of what you research and explore one could believe you actually