Минули Оку по длинному мосту; полого взмыли, и открылся, белым в синем, указатель «Тульска область» («я» истёрлась).
Снег здесь тонок и в проплешинах; уклоны, что повёрнуты на солнце, обнажились до суглинков в жухлых травах; часты спуски и подъёмы… Здесь стартует мир угорий: Среднерусская возвышенность. По аннинское царство, набегали здесь татары. А. Болóтов (1738 – 1833) сказывал, что барский дом и избы крепостных упрятывались в зарослях – «дабы им не замечену быть кочевою сволочью»… Встал указатель «Дворяниново»; мелькнул вдали музей Болóтова, когда-то управляющего царских сёл, философа, мемуариста, садовода.
Квасовский барин и испытатель яблочной флоры, то есть помолог, пра-пра-пра-прадед мой, с означенным был в переписке (судя по письмам из сундучка того, добытого близ мельницы). Квашнин А. Е. не сбытом ржи, скота и ягод занимался, но выращиваньем яблонь, что, конечно, малоприбыльно. Плод зреет на седьмой год только лишь; три целых года (!) наблюдений, проб; год (!!) для прививок; восемь лет (!!!) для роста популяции. А мы – наш род – тогда не в худших числились.
«Мной, – вспомнил я, – Андрей свет Тимофеич, недавно учинён был сортишко, зван „Квасовский эдем“ и „Квасовский“ же „парадиз“, рабами окрещён „Дивиською“; зане он их манил усладой, преклонив к татьбе. Отсюда я умножил казнь, в лад древнему Т. Манлию (Торквáт Империоз, Тит, консул, диктатор Древнего Рима)… Я, по рабам моим, проворным на язык, зову сей сорт „Дивиською“, и Вам намерен слать её с оказией… Касательно статей в „Труды“, как пишет Нартов, – каюсь, я не автор, не певец научных смыслов, боле практик сельских буден и рачений. Заклинаю и прошу Вас, опыт дел моих класть в лучший слог, как можете, и Нартову давать… Нам свидеться никак с хлопот судебных тягостных; и, в мотовской наш век, нет средств: детей ращу.
…С кончиною супруги, Софьи Ниловны, что свет очей моих, я стал сам-перст, да дочь на выданьи, да сын на службу отправляемый, да крепостных три ста. Вы, сам отец, семейные проблемы разумеете. Наследника при недостатке средств не в гвардию шлю, в армию; как будто не бывали мы при государях древности в окольничих и в важных думских званиях, но воспарили с коробейников, как Меншиков (la preuve тому – дарёная нам братина Василия Второго Тёмнага при надписи: дар Квашниным есмь)… Ключница при мне, из девок упокоенной. Сколь раб в начальницах, то Фёклу кличут языки „Закваскиной“, навроде Квашнина, считай.
…и межевание, по мне накладное. Помимо же, раздор с Агариным: он князь, советник тайный, герольдмейстер, муж фортунный, славный кровью. Род их, хоть и стародревний от честны́х князей, мы Рюриками чтились; воеводили, блюли московский юг с Заочьем чуть не век. Владели купно Квасовкой, Крапивной, Воеводино (что ныне Сергиевск), Тенявино близ Квасовки. Пленив же Мансурбекова, какой мирза татарей был, то пращур наш испоместил его в Мансарово-селе… Селили сёла, рать водили мы, как Фабии5, за личный кошт. В конце Тишайшего, в краях у нас окреп Агарин, нам беда с тех пор: прибрал Тенявино, прибрав вперёд Мансарово. Всяк суд и власть его.
…в Тенявино пород развёл, как яблонных, так грушевых, добавочно малиновых; сады пошли. Их здесь „Сады“ зовут, „Тенявский Сад“, „Сад Квашниных“ зовут, потом „Квашнинский сад“… Лишён садов Агариным…»
Я ехал. У поста ГАИ, а может, ГИБДЭДЭ, эфор «М-2» вздел жезл: не странно ли, но так же тьму веков назад в Египте Среднего, напомню, Царства останавливали пришлецов.
