— Вот я и не хочу! — я лишь чудом сумела поймать её руку на крышке чемодана. — Илона, я еду работать пальчиками по клавиатуре, а не пальчиками по другому предмету мужского обихода, понятно?
Кошка шумно выдохнула.
— Ты ничего в жизни не понимаешь, понимаешь? Я попросила мужа привести на ужин одного очень перспективного молодого человека. Ты сейчас при параде. Посмотрим — может он будет на берегу Москвы-реки ждать тебя на манер Ассоль. А почему бы и нет?
— Илона, ты обалдела?
4. Наставления на истинный московский путь
Илона даже бровью не повела, но я передернула плечами, точно на сквозняке. Правильно — это из её рта вылетел смерч, который напрочь выдувал из её ушей все мои слова, а сейчас подхватил меня и поставил перед Кошкой по другую сторону кровати.
— Илона, я не собираюсь ни с кем знакомиться. И точно не из круга твоего мужа. Я — другая.
Кошка снова выпрямилась и со злостью шарахнула крышкой чемодана, но громкого хлопка не получилось. Вообще никакого резкого звука не было — чемодан прикусил свой полотняный язык из свернутого платья.
— Ты действительно другая! Ты — дура! Пардон май френч!
Илона налегла на чемодан, точно желала утрамбовать наряды, но на самом деле она тянулась ко мне руками, чтобы придушить, раз не вышло дать оплеуху крышкой.
— Ты так и останешься одна или будешь продолжать тратить на всяких придурков драгоценное время! Двадцать пять лет! Тебя уже толпа невест подпирает. Ладно б ты ещё карьеру делала, чтобы плевать на мужиков с Останкинской башни или вашей башни Газпрома!
С вашей! Давно ли ты сама из Питера, детка? Или с Питера, как у вас тут говорят? Но я не стала выступать — у неё своя правда, а я со своей и пустым чемоданом сейчас на улице окажусь, а уже темно! Регистрация на самолёт, впрочем, пройдена, но ночевать в аэропорту как-то не хочется. Впрочем, можно всю ночь гулять по Москве. Вот и перестроюсь махом на Гавайский часовой пояс, продрыхнув весь дневной полёт!
— Я как подруга тебе говорю. Та, которая не завидует. У тебя голова есть, но жопа мозги перетягивает. Надо было бегать, шевелиться, за хорошие места биться, а не садиться за переводы разной херни. И любовные романы! Когда твоими сказочками объедятся, лапу сосать будешь. Потому что ничего другого пососать не предложат, потому что уже старуха!
Я отступила к окну, но наткнулась на кресло и села. Почти рухнула.
— Илона, ты пригласила меня, чтобы вот это всё высказать?
Она снова выпрямилась и откинула крышку. Посмотрела на шмотки и начала выкидывать их из чемодана прямо на пол. Кому-то не мандарины в Новый год надо жрать, а пустырник глотать пачками!
— Знаешь выражение?
Но так и не договорив, Илона опустила глаза.
— Не мечите бисер перед свиньями? — не сумела я поднырнуть под волну обиды, всколыхнувшую мне грудь.
— Спасение утопающих дело рук самих утопающих! Хочешь быть клушей, будь ей! Хочешь одной перед экраном ноута сидеть, сиди! Только потом не плачься!
— А я плачусь?
— Всегда!
А вот и не правда! Хотелось крикнуть ей в лицо, но я не стала этого делать.
— Прости. Не думала, что тебе нужно лгать. Буду знать. И впредь молчать.
— Вот и молчи! Реально молчи! — плевалась Илона ядовитыми словами. — Потому что я потом как оплёванная хожу. Понимаю, что надо девку за волосы из болота вытаскивать, и не знаю, как именно это сделать! Ну вот хоть так!
И она ткнула в меня пальцем — указательным, только на что именно во мне указывала, я так и не поняла. Палец дрожал, вырисовывая в воздухе скрипичный ключ, но её слова звучали совсем не музыкой для моих горящих стыдом ушей.
