Давным-давно, в седых веках, в далекой Азии Восточной,
В суровых облачных горах родились реки, непорочны,
И понесли потоки вниз, в леса, предгорья и долины,
К ущельям, где туман повис прозрачной тонкой паутиной.
Там много-много лет назад, тугой листвой от взглядов скрытый,
Дальневосточный леопард соперничал с амурским тигром —
Издревле Уссурийский край и горы Сихотэ-Алиня,
Восточно-Северный Китай делились равно между ними;
Всегда народы тех земель в священном страхе почитали
Сильнейших изо всех зверей, чьи когти смертоносней стали.
И люди поклонялись тем, кого боялись беззаветно —
Природы дух, святой тотем, чью тень в горах скрывали ветры.
Но время шло… И вот уже идет священная охота,
Добыть надежных сторожей, поставив на охрану рода:
Хранится клык в семье одной, в другой – отрубленная лапа,
И мех искрится золотой в высоких княжеских палатах…
Так продолжалось долгий срок, стал жизнями маньчжурских барсов
Китай с Кореи брать оброк по высочайшему указу;
Охотники со всех сторон везли отделанные шкуры,
Но древний золотой Дракон взирал на подношенья хмуро:
Все больше требовалась дань, и караваны шли с дарами —
Китайских властелинов длань простерлась дальше над горами.
Священный прежде ритуал забыт давно, теперь охоту
Венчает лишь один финал – убийство для величья моды…
Россия
Шумит бескрайняя тайга, и серебристыми ветрами
С вершин навеяны снега в седые пади под горами;
Суровый Уссурийский край на дальнем рубеже России
Зверями царственными встарь гордился, их красой и силой.
Когда же пронеслись века, то в земли Дальнего Востока
Пришел народ издалека, природу потеснив жестоко —
Прекрасный вырубался лес, болота осушались, реки,
Безжалостно прошел прогресс и новые поставил вехи.
Где прежде талая вода вливалась в реки и озера,
Теперь возникли города повсюду, где хватает взора;
Тайга уже не прячет тайн, Амур и верная Уссури
Прогрессу заплатили дань: исчезли лани и косули,
Охотники и прочий люд наполнили тайгу и горы,
Машины по шоссе снуют, стирая древние узоры.
С зари веков привычный мир лесов, озер и листопадов
Под грохот техники почил, сживая с места леопардов,
Теперь им нужен новый дом, и долгой будет их дорога
На юго-запад, и потом их выживет совсем немного —
В Приморье, возле Черных гор, на берегах реки Кедровки
Был заповедник учрежден под безмятежным небом звонким.
Здесь после долгого пути, опасностей, потерь, скитаний,
Сумели барсы обрести то, что когда-то потеряли —
Дубово-хвойные леса, отроги, горные ущелья,
В нетронутой траве роса, здесь замерло земное время…
Двадцатый век уже минул, но тонкой паутины пряди
Встречают каждую весну среди листвы Кедровой Пади;
Вокруг бушует новый мир, теснит притихшую природу,
Но заповедный край застыл, храня закаты и восходы.
Китай
В горах Маньчжурии рассвет разлился золотистой дымкой,
Из тьмы выхватывая след, таившийся по падям зыбким;
Охотник шел за ним давно, высматривал по тайным тропам,
Пережидал, когда темно, и снова шел по перекопам.
Но леопард все впереди, лишь легкий след на желтых листьях
Вниз человека уводил, к реке, что вдалеке искрится.
Без устали его вел Шан, мелькнув в прыжке, ушел налево,
Когда спасительный туман укрыл надежно вход в пещеру —
Шан думал о любимой Лин, впервые та ждала котенка,
И барс все дальше уводил охотника по тропам тонким…
Когда осенний листопад златым огнем окутал землю,
Новорожденный леопард сопел под боком Шана, дремля;
