Я смотрела на Черкасова, как на произведение искусства. Даже в мятом костюме для рыбалки он был хорош. С чёткой линией подбородка, с ровным носом, точёными губами и глазами неизвестного цвета, глядящими в сердце.
– Вы меня слышите?
Илья внимательно на меня посмотрел, словно боясь, что я проглотила язык.
– Да, – ответила я хриплым после работы с мельчайшей древесной пылью голосом.
– Я прошу у вас прощения.
– Я поняла.
Он нахмурился. Рассматривал меня внимательно, словно ища подвоха, и меня осенило! Он меня не узнал! В респираторе, очках, косынке и перчатках, я была для него неизвестным чудовищем женского рода.
– Если с ночным недоразумением мы всё решили, я прошу у вас ночлег. Мост, по которому я приехал, смыло водой. Выше по течению прорвало дамбу и теперь мне здесь у вас загорать дня три, как минимум. – Я молчала. Илья решил повторить вопрос. – Ну, так что? Пустите к себе на ночлег?
– Нет, – прокаркала я грубым от волнения голосом.
Черкасов на секунду растерялся. Ему никогда и никто не отказывал. Даже в мелочах. Тем более, девушка из какого-то захолустья. Он нахмурился и сделал ко мне шаг, я отстранилась.
– Погодите, вы меня не поняли. Я оплачу проживание по цене гостиничного номера.
– Нет, – я была непреклонна.
– Вы меня не поняли, – начал раздражаться Черкасов, – я могу оплатить и больше, скажите, сколько вы хотите за ночь, и я не буду торговаться.
– Нет.
Илья сложил на груди руки. Осмотрел меня с головы до тапочек с собачьими мордами. Сдвинул челюсть вбок.
– Уважаемая, это какое-то недоразумение. – Он поджал губы, сдерживая гнев. Спорить на пустом месте Илья не любил больше всего. Теперешний разговор считал глупым и мелочным. – Мне всегда говорили, что в Заречье гостеприимные люди. И что бы ни случилось, у вас можно было найти пристанище. Но меня буквально выгнали из одного дома, не впустили во второй, а к третьему даже не дали подойти. Это какой-то заговор?
Он впился в моё лицо хмурым взглядом, а мне стало весело.
– Нет, – снова ответила я.
– Вы ко всем так безжалостны? Удивлённо спросил он.
– Нет.
– Послушайте, уважаемая, – начал выходить из себя Илья. – Я не знаю, что у вас тут произошло, кто вас обидел и почему вы не можете войти в положение человека, временно оставшегося без крова, но это не по-людски, вы понимаете?
– Нет, – уже из весёлой вредности ответила я.
– Вы вообще хоть какие-то другие слова кроме «нет» знаете?
– Да.
– Значит, и согласиться впустить меня на ночлег тоже можете? Я не прошу даже пускать меня в дом. У вас есть постройки для скота и хранения припасов. Наверняка в них найдётся для меня место?
– Нет.
Черкасова порвало.
– Послушайте! Я не стесню вас ни на секунду. Готов даже не попадаться вам на глаза. Но пока не починят мост, или хотя бы связь, я прошу вас предоставить мне любое место под крышей.
Я ухмыльнулась и закашлялась в респираторе.
– Нет.
– Уважаемая, не знаю, вы ненавидите весь сильный пол разом или какого-то конкретного мужчину, но так не делается!
У меня внутри всё заледенело. Нервы сжались в тугой пучок. Откуда-то из глубин души и памяти подкатило желание отомстить. Высказать всё то, что я мечтала ответить Черкасову долгих 5 лет, проведённых без него.
Я резко шагнула вперёд, Илья отшатнулся от неожиданности.
– А как делается, – прошипела я, – Ты знаешь, как по-людски? – На лице Черкасова снова отразилось непонимание. Глаза забегали по моей голове, плечам, фигуре, ища ответа. Но я не дала ему времени собраться с мыслями. – А я тебе скажу. На ночлег не пущу.
