Злорадно улыбаясь, я развернулась обратно к двери. Вошла в прихожую, и стоя в доме, развернулась к Черкасову. Он выглядел как человек, встретивший привидение.
И я решила добить его морально тем же оружием, которым он уничтожил меня 5 лет назад.
– И, да, Илья. Пока. Теперь ты как-то сам.
А потом с силой захлопнула входную дверь и задвинула тяжёлый железный засов.
Заперев замок, я ушла в мастерскую, и уже там, рухнув на стул, разревелась. Содрала защитные очки, респиратор и плакала навзрыд. Почему? Ведь всё давно отболело?
Ну, бросил он меня когда-то ради карьеры, ну чуть не сдохла от любви. А потом как-то убегалась. Мама болела. Сначала больницы, потом похороны. А потом работа с утра до ночи.
Зато теперь заказов аж до весны, генератор купила. Во сне Чееркасова перестала видеть, просыпаться в слезах тоже. Он мне никто! Чужой человек из другого мира. Всегда был недосягаем.
Я видела его работы среди финалистов и победителей международных конкурсов, следила за успехами и изяществом архитектурных решений. А потом я попала на форум, где Черкасов был спикером. И всё, пропали оба.
Так мне казалось, что оба. Все 2 года совместного проживания. До того самого момента, когда он улетел в Дубай. А я осталась. И снова слёзы. И тогда, и теперь.
Ведь всё прошло!
Он для меня никто! Как и я для него! Отряхнулся и пошёл. Вернее, полетел в Дубай. Потом, судя по новостям, возвращался иногда. Но мы уже через полгода после отлёта даже не созванивались.
Да и как? Оба сменили номера и место жительства. В мамином доме жить я не могла, переехала в бабушкин. Здесь даже адреса не было. Я хмыкнула – да и какой адрес у трёх домов?
Мне передавали корреспонденцию раз в месяц или реже. Варе в Заречный, точка. Да мне никто и не писал. Передавать было нечего. Тем более, от Черкасова.
Только бы он поскорее уехал!
Словно в ответ на мои мысли, за окном взревела машина. Сердце пропустило удар, словно я надеялась, что Черкасов останется. Что хотя бы сейчас не бросит меня ради работы.
Шум мотора удалялся, но в противоположную от смытого рекой мостика. Потом стих на несколько минут и снова взревел во всю мощь. Я вскочила на ноги и кинулась в спальню.
Единственное окно, выходящее на улицу и свободное от ставен, было закрыто деревянным шкафом. Вчера я его придвинула в порыве ярости. Сейчас вернуть шкаф на место не получалось.
С огромным трудом мне удалось втиснуться с края и заглянуть на улицу. То, что я увидела, удивило меня до глубины души. Даже если бы по дорожке перед палисадником вышагивал единорог, я бы решила, что это цирковая лошадь в костюме.
Всякое можно увидеть на арене. Там и кентавры встречаются, и русалки летают. Но работающего руками Черкасова никто и никогда не видел. Его любимая фраза была: строит тот, кто не может купить.
Он даже отколовшийся плинтус не мог приклеить – вызывал помощника. И вот сейчас, Черкасов привязал тросом упавший забор в палисаднике бабы Луши и поднимал его при помощи лошадиных сил машины.
Илья контролировал процесс сидя за рулём обернувшись. Баба Луша суетилась вокруг. Семёныч руководил процессом, размахивая рукой. Как только он показал скрещенные на груди кисти, машина остановилась.
Дальше и вовсе было удивительное. Черкасов выпрыгнул в грязную колею, обошёл машину и помог Семёнычу закрепить забор с одного края. Передвинул верёвку, снова сел за руль.
Черкасов? Который за всю свою жизнь не прибил ни одного гвоздя, не починил кран, да что там, штор не повесил в новой квартире, секцию за секцией поднимал и укреплял забор полисадника.
