Условия и природа на Урале просто великолепные: густые леса, полные дичи, съедобных ягод и растений, многочисленные реки с рыбой, а сколько подходящих мест для обустройства берлоги. «Красотища!»
Мы были на седьмом небе от счастья, правда, за хорошее место пришлось пару раз сцепиться с местными хищниками, но это сущие мелочи, с которыми я справилась, особо не напрягаясь.
И вот настал момент Лапке ложиться спать на всю долгую зиму. К этому времени мы обе сменили шубки, стали пушистые и красивые. Малышку теперь проблематично называть малышкой, она довольно хорошо подросла и поправилась с моей помощью. Думаю, спячка пройдет спокойно, а я буду всю зиму охранять ее сон.
Лапка устроилась в уютной берлоге, которую мы вырыли в небольшом пригорке. Она имеет узкий лаз и просторную камеру с низким потолком. Постель подготовили основательно, в несколько слоев. Первый слой сделали изо мха, весной он будет впитывать лишнюю влагу, второй слой сделан из елового лапника и коры, потом сухие листья, трава, и опять толстый слой мха, а в завершение мы постелили теплое одеяло из синтепона. У него вообще отдельная смешная история, но если коротко, то я стащила его у зазевавшихся туристов, которые оставили лагерь без присмотра. «Ну а что? Моя малышка должна спать в тепле и комфорте!» И вот теперь она сладко уснула на всю зиму, а я замаскировала вход, закидав его ветками и травой с листьями.
Зима выдалась холодной, но я спокойна за свою девочку. Мы выбрали для берлоги уединенное место в глуши, а снег плотно укрыл пригорок, тем самым сохраняя в нем тепло.
До самой весны все было спокойно. Я жила обычной рысьей жизнью, при этом стараясь не уходить далеко от Лапки. Моя густая шерсть позволяла спать даже на снегу, а обилие лесной живности не давало голодать.
Примерно в конце февраля заметила, что со мной начали происходить странности: появилась раздражительность, постоянно хотелось чего-то, сама не знаю чего, то вообще начинала ни с того ни с сего мяукать не своим голосом. А когда на нашу территорию стали забредать самцы моего вида, до меня наконец-то дошло, что происходит. «О боже! У меня начался гон! Какой кошмар!» Самцов я, естественно, прогнала, пусть даже не думают ко мне подходить. От греха подальше забилась, образно говоря, в самый дальний и темный угол, стараясь сдерживать свои порывы к громкому мяуканью «Еще чего не хватало! Я морально не готова к котяторождению и особенно к спариванию. Как представлю… брр!»
Эти два месяца прошли, словно в кошмаре, у меня будто было раздвоение личности. Борьба человеческого разума с животными инстинктами сводила с ума. После таких испытаний я сильно исхудала, потому что редко охотилась и чаще всего отсиживалась в безопасном месте в ожидании, когда меня отпустит. Но даже плохое когда-то заканчивается. В начале мая мне стало легче, и я поняла, что время гона подошло к концу — наконец-то можно спокойно поохотиться, не боясь наткнуться на самца.
Это замечательное событие совпало с Лапкиным пробуждением, которое я чуть не проворонила. Я так обрадовалась, когда ее мохнатая голова появилась из берлоги, — оказывается, успела сильно соскучиться за это время.
Малышка тоже сильно исхудала, и мы вместе принялись возвращать себе хорошую здоровую форму. Так как растительной пищи было еще недостаточно, мне приходилось охотиться для двоих, еще спасало то, что осенью в мою бедовую голову пришла идея сделать запас из желудей для Лапки, которые она с удовольствием ела. Рядом с берлогой мы вырыли вместительную нишу, дно устелили мхом и набили ее под завязку, а затем хорошо замаскировали. Прошлогодних запасов, конечно, надолго не хватит, но это лучше, чем ничего.
