Рюммери - страница 7

– Как будто надо опускать руки. Случилась беда, но для нас наконец-то появилась возможность выжить. Пороемся немного в развалинах…

– Возможность выжить? Не неси чушь, – перебил Кир. – Забыл, как вчера мало не погибли?

– Конечно, нет, – признался Брэкки. – Зато, глядишь, и Рюмси окажется полезной. Нам так часто все сходило с рук, что мы лезем туда, куда раньше бы не полезли. А она свежим взглядом нас от риска-то и удержит. Тем более ты сам говорил, что нам помогла эта… трагедия.

– Эх, Брэкки, твои слова сладкие, словно мед с чертополоха, – буркнул Кир.

Начало подниматься солнце, а звезды уже почти растворились в утреннем небе, и Рюмси ничего не оставалось, кроме как выйти к ребятам. Она выкинула из головы все плохие мысли. Сегодня, как никогда раньше, ей необходима удача.

– Чертова мать! Она что, плачет? – вскрикнул Кир, заметив девочку.

Его оскорбительный тон еще больше разозлил Рюмси, но она скрыла недовольство.

– Это не слезы, это родимые пятна такие, – со вздохом пояснил Брэкки.

Кир уставился на Рюмси. Она привыкла, когда на нее таращатся. В лучшем случае девочка становилась объектом любопытства, в худшем – отвращения. Но Кир смотрел иначе, будто не видя ее уродства. Это казалось странным еще и потому, что он явно был не из Счастливчиков, где Рюмси знал почти каждый.

– Приветствую. Ты, наверное, Кир, – сказала она, глядя в глаза пухлого мальчика. Глаза казались прозрачными. – Я – Рюмси.

Она протянула руку, но Кир отшатнулся, словно ее несчастье могло оказаться заразным.

– Знаю. Мы как раз о тебе разговаривали, – буркнул он, безразлично кивнув в ответ. Лицо у толстяка оказалось болезненно белым и почему-то напомнило ей слизня. А его губы имели темно-синий цвет с легким оттенком фиолетового, будто он замерз или объелся черники.

– Правда? И о чём именно? – сказала Рюмси, изобразив удивление.

– О том, что ты слабая и лишний рот для его семьи, – проговорил толстяк, презрительно скривив губы, демонстрируя неприязнь, которую, похоже, не собирался скрывать.

Рюмси покосилась на небо. Светящийся сгусток – своими очертаниями напоминающий птицу – уже парил над деревней, то поднимаясь, то опускаясь, и казалось, нигде не укрыться от его власти. Пока голубовато-синее свечение, именуемое Птицей Правды, кружило в небесах, Кир не смог бы соврать. Но Рюмси была уверена – толстяк все выдал ей намеренно. Мог ведь промолчать. Кир тоже ей совершенно не понравился, но она все же выдавила улыбку.

– Кир, иногда ты как сотня вредных бабулек, которые кого-то обсуждают. Вечно недоволен, – проговорил Брэкки.

– Я был бы очень доволен, если бы мне удалось пережить этот день, – отрезал Кир, даже не стараясь скрыть язвительности. – Но это будет сложно, если я вынужден приглядывать…

– Спасибо, Кир, – перебила Рюмси. – Я могу сама о себе позаботиться.

– А еще, Брэкки, – продолжал толстяк, не обращая внимания на Рюмси, – я безмерно рад, прям тысячекратно, тому, что твой отец познакомил тебя с таким числом, как сотня. Но прошу тебя, умоляю, не нужно вставлять его в каждое предложение.

– Пошли уже, – решительно произнес Брэкки.

Кир еще что-то пробурчал под нос и, резко развернувшись, двинулся в сторону скал.

– Мы пойдем не через деревню? – удивилась Рюмси.

– Через скалы – не самый лучший способ сократить, конечно, – признал Брэкки, – но так безопаснее.

– Постой, – Рюмси коснулась худощавыми пальцами плеча Брэкки. – Спасибо тебе… за все.