Рыжая коса - страница 3

– Дед утверждает, что цвет моих волос – природный дар, передаваемый из поколения в поколение, особенно по женской линии, но и мужчины не обделены сей особенностью, – улыбнулся Никодим.

– Носи их с гордостью, сын мой, – сказал священник и добавил, что в записях, названных «Божонской летописью», встречается упоминание об огненноволосой девушке, которая не поддалась соблазну стать наложницей одного из завоевателей, за что была предана смерти вместе с остальными мучениками на «Вымелской горе» и там же обрела вечный покой. Звали ту девушку Огнёвка. И проведя рукой по волосам гостя, священник сказал:

– Не удивлюсь, если та девушка доводится тебе родственницей. Уж больно описание её волос схоже с цветом твоих.

Возвращался в Лаврово Никодим с твёрдым намерением найти захоронение в Вымлах, осмотреть его. Хотел поделиться своими мыслями с дедом и бабушкой, но не стал этого делать, боясь, что они посчитают его свихнувшимся на своих изысканиях. Поделился соображениями лишь с отцом Иоанном. Тот выслушал, но не похвалил и не отругал, лишь задумчиво покачал головой и произнёс:

– Бог тебе в помощь! Хотя прах умерших беспокоить не рекомендуется, но я могу помочь снять с тебя грех. Доведётся откопать убиенных, я непременно отпою. Только обещай, что похоронишь их, как того требуют наши традиции и правила.

Никодим согласно кивнул огненноволосой головой.

Всё оставшееся до тёплых дней время юноша провёл в неменьшем ожидании, чем то, в котором пребывал перед поездкой в Божонку. Сам себя ругал за придуманную заботу, но свернуть с намеченного пути не считал возможным. Более того, был убеждён, что отказ от принятого решения будет предательством. Если не суждено отыскать в Вымлах рыжеволосую Огнёвку, то хотя бы похоронят они убиенных русичей по-христиански, а не оставят брошенными в канаву, как бездомных животных или безбожников Болотея.

Весна неспешно, но необратимо навалилась теплом на высокие сугробы, с каждым днём всё больше вжимая их в оттаявшую землю. Когда в ближайших к Лаврову перелесках зазвучали бодрые напевы звонкоголосых птиц, Никодим стал всё чаще спрашивать наставника, готов ли тот к намеченному ранее и уже многократно оговоренному? Тот слабо реагировал, чем вызывал немало вопросов у Никодима. Однако никаких слов неудовольствия не прозвучало. Не дело ученику высказывать претензии к поступкам учителя. Во время следующей встречи священник сам поинтересовался настроем молодого человека и, получив подтверждение, что тот с нетерпением ожидает установления тёплых сухих дней, заверил, что готов молиться об успешной поездке в Вымлы. Успех им, разумеется, необходим, но прежде всего требуется помощь Спасителя, поддержка Матери Божией и всех святых угодников. Никодим выбрал день, когда в их Казанском храме будет мало верующих. Особенно усердно в этот раз он молился Тихвинской Божией Матери. Остановился подле неё, внутренне ощутив, что сегодня наиболее правильно будет обратиться за поддержкой именно к этой иконе, хотя первоначально он думал просить о помощи святого Николая. Из храма вышел, уверенный в правильности своих идей и мыслей. Настроение ему не испортил даже такой неприятный для него человек, как встретившийся на улице ровесник и извечный соперник Никита Подножкин. Так уж получилось, что они не доверяли друг другу, постоянно ссорились, и нередко дело доходило до шлепков, пинков и злых слов. Никодим никогда не являлся инициатором ссор, они возникали исключительно по инициативе Никиты, но и терпеть безосновательные придирки односельчанина Никодим не собирался, тем более, получив пощёчину, подставлять под удар другую щеку. Никита это знал, но продолжал провоцировать. Объяснял своё поведение тем, что не любит церковь, иконы и всех, кто отирается при храме, желая получать дармовой, по его мнению, хлеб. Подножкин, как его отец и дяди, считал, что все «прислонившиеся» к церкви – дармоеды, не умеющие или не желающие жить своим трудом, рассчитывая на подачки. Если старшие Подножкины не разглагольствовали о своём отношении к официальной Церкви, то молодой Никита, не сдерживаясь, нёс своё и чужое. Например, он горделиво заявлял, что представители его рода – едва ли не главные во всей округе приверженцы истинного хозяина здешних мест. Добавлял, что лично он уважает Болотея за то, что тот не лезет в душу крестьянам, не собирает копейки каждого из них, не учит жизни. Никита считал, что Болотей уважает выбор и свободу людей, не устанавливает посты, не требует выполнения каких-то заповедей, не обязывает крестить, венчать, отпевать и много чего ещё. Конечной целью всего вышеперечисленного, по мнению Никиты, является сбор денег. А глупый народец отказывается понимать, что благолепие в храме создано на его деньги, что сверкающие позолотой купола тоже светятся их пожертвованиями. Много чего мерзкого и неприятного для слуха и разума Никодима говорил Никита, понимая, что в ответ, скорее всего, не услышит претензий, тем более, не получит физического наказания, особенно здесь, возле храма. Знал и усмехался, гордясь тем, что не связан законами православия. Хочется ударить – бей, потому что у ударившего первым больше шансов победить, а распустишь нюни – будешь валяться в грязи и пыли. Таких принципов придерживался Подножкин. Придерживался без колебаний, сомнений, без желания что-то менять. Некогда было Никодиму препираться с Никитой, потому он решительно возвратился в храм.