Читать онлайн Сергей Большаков - Сельсовет

Памяти деда моего – Ивана Васильевича Лобанкова, первого председателя Кривоноговского сельсовета посвящаю.

С. Большаков

Алексей любил вечером сидеть у окна и наблюдать за тем, что происходит на тихой деревенской улице. За окном, по берегам заплывшего грязью древнего пруда, который во времена его прадеда величали не иначе как озеро, тревожно шелестели листвой разросшиеся за последние годы гладкоствольные осинки – они протягивали свои макушки к небу. Небо сморкалось на землю неприятными сгустками холодного дождя. Наблюдать за происходящим на улице было бы совсем неинтересно, если бы не бог весть откуда прилетевший маленький шустрый дятел. Он враз изменил картину дня. Даже дождь прекратился, а в небе, словно яркая шапочка, снятая с головы птички, неожиданно показалось солнышко.

«И чего тебе не сидится где-то в уютном местечке, которое ещё можно найти в кронах, не полностью сбросивших листву деревьев?» – подумал Алексей о птице. Спустя некоторое время он с сожалением понял, что потерял дятла из вида, огорчённо вздохнул, но через минуту вновь увидел пёструю проворную птичку. Та, словно исполняя его желание, перелетела на осину – самую ближнюю к его дому, всего шагах в пяти-семи от окна. Ловко перебираясь вверх по серому с синеватым отливом стволу, дятел внимательно, словно доктор при обходе больных, осматривал кору, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, прислушиваясь к происходящему под корой. Так уж был устроен слух птахи, что он мог уловить, как жирная неповоротливая гусеница точит живую плоть дерева, выполняя заложенную природой программу своего существования. Птичка тоже выполняла свою жизненную программу – искала пищу, чтобы дожить в полном здравии до времени, когда наступит пора найти партнёра, создать птичью семью, отложить в гнезде яйца, высидеть их и завершить цикл воспитанием птенцов. Такая программа заложена во всём живом – от человека до самой мелкой мошки, пользующейся любой, даже самой короткой минутой тишины и относительного тепла для того, чтобы выполнить предначертанное свыше.

Наблюдая за дятлом, Алексей восхищался: неутомимый пёстрый трудяга заботится не только о том, чтобы добыть пропитание для себя, но при этом излечить дерево и даже заложить основу будущего жилища – дупла. Дело это непростое. Сначала там, откуда птичка извлекла гусеницу, скопятся дождевая вода и снег, которые ослабят твёрдость древесины. Этим непременно воспользуются насекомые, их личинки продолжат точить рыхлую плоть дерева, пока не прилетит новый дятел и не освободит дерево от беспощадных вредителей, увеличив полость дупла. Так будет продолжаться до поры, когда на осинке не появится достаточно вместительное, непродуваемое, сухое, тёплое гнездо, которое обживёт совсем крохотная птаха. Птаха та станет в силу своих возможностей увеличивать жилплощадь, пока её не прогонит с обжитого места более сильная птица. Завершится история тем, что уже достаточно вместительное жилище займёт хищный зверёк, способный защитить свой новый дом от непрошеных гостей. Станет жить зверёк в уютном жилище, взращивая потомство, доводя его до полной самостоятельности, заодно делая дом свой более просторным и уютным.

«Всё у них, как и у нас, у людей», – удивляясь сходству жизненных процессов, размышлял сидевший у окна парень. Так же основательно, подобно дуплу на дереве, обустраивалась и его родная деревня.

Взять хотя бы утративший своё первое назначение пруд. Сначала здесь была дорога, уходящая поворотом от деревни Лентьево с большого Белозёрского тракта на то самое село Божонка, которое известно далеко за пределами не только уезда, но даже всей России, как место битвы на реке Сить, произошедшей 4 марта 1238 года. Неудивительно, что та трагическая для России дата напрямую связана с возникновением его деревни на этом невысоком взгорке, лежащем между руслами реки Сить и её притока – Облужьи. В день битвы участник охвата монголов, идущих в атаку на защитные укрепления русичей, княжеский дружинник Прокоп Заплата вызвался идти с князем Юрием Всеволодовичем через болота, чтобы ударить в спину захватчикам. Задуманную князем хитрость реализовать не удалось – путь дружинникам преградила неожиданно появившаяся протока с непокрытою льдом водой. Был Заплата среди тех, кто, следуя за Юрием Всеволодовичем, выскочил на испуганном звуками шаманского бубна коне в самую гущу монгольского войска. Удача отвернулась тогда от православных, русичи были в большинстве своём уничтожены.

Прокоп Заплата остался жив, но при падении с коня повредил ногу. Повредил, однако избежал плена, за что был благодарен судьбе. Благодарил он судьбу и за то, что смог не только отползти на приличное расстояние от места битвы, но даже найти легко раненого коня, на котором смог уйти ещё дальше от Божонки. Ехал он вверх по реке, придерживаясь натоптанного конями следа. Следы чьих коней указывали ему путь, он не знал. Надеялся только на удачу, которая, как ни странно, после битвы сопутствовала ему. Заплата понимал, что далеко от Божонки ему не уйти: любой отряд монголов, даже одинокий вражеский всадник, настигнут его, пленят или предадут смерти. Двигался он, увечный, навстречу неизвестности. Сам калека, и конь такой же. С каждым шагом конь двигался всё медленнее, дышал всё тяжелее. Печальные думы одолевали всадника. Он прочитал все молитвы, которые смог вспомнить, и поклялся, что место, где он поймёт, что окончательно спасся, станет местом дальнейшего его проживания. Видел он всполохи пожара в ночном небе над Божонкой, даже, казалось, слышал победные крики монгольских воинов.

Пройдя ещё несколько шагов, конь под ним захрипел и, словно извиняясь, что не мог окончательно спасти всадника, тоскливо заржал и повалился на холодный снег. Если бы мог, Прокоп непременно помог своему другу по несчастью, но, понимая свою беспомощность и обречённость коня, опустился на колени, прикрыл глаза ладонями, заплакал. Догадавшись, что конь умер, Заплата попробовал подняться на ноги. Превозмогая боль, он сделал несколько неуверенных шагов в сторону кустов, где сумел выломать две рогатых палки, опираясь на которые он смог, пусть очень медленно, но двигаться дальше вдоль русла Сити. «Если на небе есть Бог, услышь мою молитву, помоги мне», – вновь и вновь повторял он про себя. При этом ему казалось, что он не одинок, и становилось легче.

Постепенно он притерпелся к боли, понял, как следует ступать и опираться на сломанные палки, чтобы боль не заслоняла сознание тяжёлым туманом. Так он прошёл ещё немного, прежде чем позволил себе остановиться, присесть на гибкие прутья кустарника, обильно росшего вдоль реки. Ему казалось, что он очень хорошо устроился, тонкие, но прочные ветви, на которых он сидел, заботливо качались в такт его размышлениям, отчего Заплата стал погружаться в сладкую дремоту. Сколько времени пребывал в таком состоянии, он не знал, очнулся от громкого хруста снега под чьими-то шагами. Это был человек, который торопливо шёл в направлении Прокопа и, казалось, что-то говорил на ходу. Заплата не слышал, что именно, да и ему было все равно, что происходит вокруг. Он смирился с судьбой и не готов был каким-то образом постоять за себя, да и защититься было нечем, кроме двух палок в руках, которые были неплохой опорой при ходьбе, но при этом бесполезны при защите от вооружённого противника.

Ему снова повезло. Незнакомец оказался не монголом, а последователем некоего Болотея, считавшегося хозяином всего вокруг, начиная от леса, реки, трясин – до гатей, проложенных через топкие бескрайние болота, без которых эти места вовсе были бы полностью изолированы от окружающего мира.

– Я – Забота, – представился незнакомец. – Вижу, без меня тебе не обойтись. Где требуется помощь, там и я, отчего и просыпаюсь – Забота!

– От помощи отказываться глупо. Конь мой околел, сам я смог только лишь вот эти палки выломать, чтобы идти, опираясь на них, но далеко я так не уйду.

– Ни к чему далеко!

– Как это ни к чему? А монголы?

– Они заняты своими делами, грабежами да расправами над пленными. Теперь, пока не сожгут все постройки, не расправятся над пленными, не набьют походные сумы свои чужим добром, не успокоятся. Потом, возможно, и станут рыскать по округе, но пока им не до того!

– Ты, я вижу, из ратников княжеских. Верно? – Забота поднял глаза на Прокопа, ожидая ответа. Тот утвердительно кивнул головой. Забота продолжил:

– Недалеко от места, где пал твой конь, я приметил обронённую кем-то саблю. Мне она без надобности, я не воин. Теперь, встретив тебя, жалею, что не прихватил её. Но это можно исправить! Подождёшь? Я быстро обернусь, заодно и мяса добуду. Твой конь сослужит нам последнюю службу даже после смерти. Пока же я постараюсь обустроить тебе некое укрытие с лежанкой, чтобы ты спокойно дожидался моего возвращения.

Новый знакомец, получив молчаливое согласие от Заплаты, скрылся в прибрежных зарослях, оставив недавнего дружинника на лежанке в спешно сооружённом шалаше. «Зря, наверное, согласился я ждать. А если он не вернётся? Придётся идти дальше самому. Но как и куда?».

Забота не обманул, спустя пару часов он вернулся. Как обещал, принёс крепкую саблю с острым клинком в богатых ножнах. Прокоп был очень доволен полученным подарком. Никогда ранее ему не доводилось иметь такого качественного оружия. Теперь он сможет при необходимости оказать сопротивление. Вот бы ещё поправить здоровье, вылечить ногу!

Здесь снова пришёл на помощь новый знакомый, который, оказалось, владел лекарским искусством. Не мешкая, он развёл огонь, соорудил импровизированные сиденья возле ласкового костра, на котором готовились большие куски тёмного конского мяса. После трапезы Забота осмотрел ногу воина. Осмотр успокоил обоих. Перелома, по словам лекаря, удалось избежать, хотя были повреждены сухожилия и при ударе о землю получен сильный ушиб бедра. Тут же Забота приготовил какой-то отвар, затем, выломав две ровные палки, наложил на ногу крепкую шину, используя широкие полосы порванной одежды, которую он добыл где-то во время своей отлучки. «Значит, помнил о раненом этот интересный небольшой, шустрый мужичок», – с благодарностью думал Заплата, стараясь продолжить знакомство. После ужина и оказанной помощи самочувствие и настроение Прокопа заметно улучшились. Наслаждаясь теплом, исходящим от костра и успокаиваясь от треска горящих дров, дружинник решил, что пришла пора познакомиться с Заботой ближе:

– Я крайне признателен тебе, мил человек, за помощь и участие. Господь непременно отблагодарит тебя!

Говоря это, он увидел недовольное выражение на лице лекаря, как называл он про себя неожиданного помощника. Тот после длинной паузы со вздохом сообщил:

– Мне нет нужды в благодарности вашего бога, а мой меня за помощь тебе вряд ли поблагодарит. Да и не ради благодарности я тебе помогаю. Каким бы мы богам не служили, мы от одного корня происходим, одного рода-племени, оба – русичи! Потому обязаны друг другу помогать, поддерживать! Раз свела нас судьба, буду тебя держаться, покуда не надоем. А коли надоем, ты только намекни, и я исчезну, словно не было.

«Как у него всё просто», – решил дружинник, качнув согласно головой. Переночевав возле костра, знакомцы встретили рассвет уже в дороге. Лекарь старательно помогал Заплате. После утренних процедур и выпитого отвара Прокоп вполне сносно мог передвигаться.