Ржавчина в крови - страница 12

Лавиния тепло поздоровалась со мной, обняла и, воспользовавшись этим, отошла от маминой подруги.

– Ferruccio, this is Miss Burns, my chaperon,[44] – представила она, и в глазах её я увидел смех.

Я решил, что будет уместно склонить голову в знак уважения.

– Hello. How do you do? – сказал я, протягивая руку.

Мисс Бернс рукой в голубой атласной перчатке пожала только кончики моих пальцев. Потом оглядела меня с головы до ног в поисках каких-нибудь примет, которые помогли бы понять, что я собой представляю. Но и сегодня ещё я убеждён, что она приняла меня за шофёра.

– Lucy, this is Ferruccio Tiezzi, mum’s friend,[45] – объяснила ей Лавиния, стоя сзади.

И мисс Бернс разомкнула свои губы ниточкой, чтобы испустить вздох облегчения. Потом кивнула и сказала:

– Oh, the director, I see. Pleased to meet you.[46]

Она с мольбой попросила вывести её как можно скорее отсюда, ей не хватает воздуха и нужен хотя бы глоток воды.

Пока я вёл их к выходу, неся чемоданы, которые задевали чужие вещи и ударялись о мои колени, я припомнил традиционные вопросы, какие задают в подобной ситуации. Как долетели? Всё ли прошло хорошо? Сколько времени находились в пути? Лавиния сказала, что сидела у окна, что никогда и думать не думала, что увидит Италию с высоты, что моя страна изумительна, что она, Лавиния, в восторге. Мисс Бернс ограничилась кратким замечанием по поводу постоянных воздушных ям:

– It was awful.[47]

Когда я закрыл дверцу машины и увидел за стеклом круглые глаза мисс Бернс, я спросил себя, не специально ли мне в отместку прислала её Эвелин. Титания,[48] королева фей, смеялась надо мной по ту сторону гор и равнин, по ту сторону Ла-Манша.

Лавиния села на заднее сиденье, наверное не желая беспокоить и без того уже уставшую chaperon, но сразу же просунула голову между спинками передних кресел и поинтересовалась, можем ли заехать в Рим. Или сразу отправимся во Флоренцию? Я понял по её тону, что она охотно, пусть даже мельком, взглянула бы на столицу Античности, и ответил, что Рим ожидает нас с распростёртыми объятиями.

Мне тоже не хотелось лишний раз кататься туда-сюда, поэтому я решил, что мы переночуем в доме у моего помощника режиссёра, а завтра съездим в аэропорт, встретим Френсиса и все вместе отправимся во Флоренцию. Федерико преспокойно оставил мне ключи от своей двухкомнатной квартиры на пьяцца делла Канчеллерия. Он уже привык.

– Как чудесно, я очень рада, – произнесла Лавиния по-итальянски, и я чуть не подскочил от удивления.

Я посмотрел на неё в зеркало заднего обзора.

– И что это значит? – с любопытством спросил я. – Говоришь по-итальянски?

Лавиния продолжала улыбаться, но покраснела: значит, ещё не совсем рассталась со своей робостью. Опять по-английски – так быстрее – она объяснила, что начала брать уроки в Лондоне, в школе, где преподавали исключительно носители языка. Пока ещё не успела многому научиться, но получила самые необходимые знания и кое-что уже понимает, например вывески на улицах.

– Запрещено плевать, – со смехом прочла она.

Я пообещал, что мы постараемся каждый день учить её чему-нибудь, и уверил что в конце концов она будет говорить как настоящая итальянская синьорина и Эвелин не узнает её.

Мисс Бернс помахала перчаткой, как веером.

– В Италии всегда так жарко? – спросила она спустя некоторое время, когда я уже забыл, как звучит её голос.

Я подтвердил, слишком красноречиво улыбнувшись. Она скривилась и больше ни разу не обращалась ко мне, пока не приехали в Рим, и то лишь для того, чтобы поинтересоваться, не стоит ли убавить скорость: ей показалось, будто мы проехали перекрёсток на красный свет.