Подходит Шелли из команды по легкой атлетике, поздравляет меня с возвращением. Мы дружили, пока я не перестала бегать прошлой весной, да и в этом году с травмированной лодыжкой мне явно не до тренировок. А кроме легкой атлетики, нам с Шелли особо не о чем поговорить.
– И где только были все эти люди, когда я в больнице валялась? – шепотом спрашиваю я у подруг. Меня навещали в палате только Бринн, Сесили и моя учительница рисования. Не из школы, а из Виксбургского института искусств, настоящего рая для любого художника в моем родном городке в штате Мичиган. Я занимаюсь с Су Ан один раз в неделю вот уже три года подряд. Она переживала за мое общее состояние, но что-то мне подсказывает, что сильнее всего она была обеспокоена моей мелкой моторикой после аварии. Мне куча всего в жизни плохо дается, но этого ни в коем случае нельзя сказать про рисование. К большой радости для Су, несчастный случай никак не повлиял на мои способности.
У моего шкафчика останавливается парень, которого я не знаю.
– Привет, Натали. Мне жаль насчет той аварии.
Я улыбаюсь и благодарю его. Когда он немного отходит, я поворачиваюсь к Бринн и Сесили.
– Кто это? Мне уже страшновато.
Бринн морщится, как будто копается в базе данных у себя в голове.
– Это Бен Джоунс. Десятиклассник. Встречается с Андреа Сарк. Вроде бы его в прошлом году на экзамене по алгебре поймали со шпаргалкой, но, возможно, это был его брат. Не уверена.
Я пристально смотрю на Бринн. Она еще сильнее округляет свои гигантские голубые глаза.
– Вот уж точно, твою бы энергию да в мирное русло, – произношу я.
Звучит предварительный звонок, до начала урока три минуты. С больной лодыжкой мне ровно столько и понадобится, чтобы дойти до кабинета. Я запираю шкафчик.
– Увидимся за обедом?
Бринн и Сесили кивают и присоединяются к шумной толпе школьников, которые не хотят начинать учебный год с отметки об опоздании. Я проверяю, все ли нужное есть у меня в рюкзаке, а потом выдвигаюсь в сторону кабинета. Кажется, что все нормально, но все же не до конца. Такое ощущение, что кто-то взял нашу с Бринн и Сесили дружбу и наложил на нее фильтр, как на фотографию. Цвета едва заметно изменились. Это из-за того, что у меня появился довольно серьезный секрет, в который я их не посвятила? Что случилось бы, скажи я им, что та авария вовсе не несчастный случай? Как жаль, что я не могу менять фильтры и заранее смотреть, какой будет результат.
– Привет, Натали.
Кто-то хлопает меня по плечу. У меня уже нет времени на очередной раунд убеждений, что со мной все хорошо, но и невежливой быть не хочется.
Я останавливаюсь, оборачиваюсь, улыбаюсь.
– Привет. Элла, так?
Эта девушка десятиклассница. В моем классе учится ее сестра Хлои.
– Да, эм-м, мне жаль, что ты попала в аварию.
Элла ловит мой взгляд, но быстро отводит глаза.
Я выдавливаю из себя еще одну улыбку.
– Все в порядке. Я восстановилась.
Я отворачиваюсь и надеюсь, что она меня отпустит. Мне еще ковылять в другой конец школы, и бег сейчас не входит в число моих суперспособностей.
– Эм, Натали?
Я снова оборачиваюсь, на лице все та же приклеенная улыбочка. Сначала мне показалось, она стесняется разговаривать с девчонкой постарше, но проблема как будто не только в этом.
– Дело в том, что я шла домой от бабушки вечером седьмого июля…
Меня начинает знобить, хотя в коридоре тепло и нет сквозняка. К чему это она клонит?
