– Встречала врачей, которые говорили о себе: «Я хороший диагност, безо всяких анализов и рентгенов скажу, в чём проблема пациента». Так бывает?
– Я далека от экстрасенсорики, но клинически опытный доктор зачастую может и по внешнему виду понять многие проблемы со здоровьем. Уже по тому как человек вошёл в кабинет: ссутулился или ногу волочит, нездоровый цвет лица… Иногда по улице идёшь и думаешь: «О, да тут паркинсонизм…» Конечно, замечаешь много из того, за что ты по жизни отвечаешь.
– А не возникает шальная мысль подойти и сказать: «Вам необходимо обратиться к такому-то специалисту»?
– По молодости возникали такие мысли. С возрастом я поняла, что не должна быть бестактной. Помогать надо тем, кто просит, но не навязывать своё мнение. Исключение – если есть угроза жизни. Как-то в самолёте пришлось пассажирку выводить из тяжёлого гипертонического криза. И мне её удалось спасти.
– Болезни посылаются Богом как наказание?
– Иногда как благодать. Для очищения души. Когда ты болеешь, тебе не до греха. Более того, можно искупить былые прегрешения.
– Как вы относитесь к тому, что диагнозы уже начинает ставить Искусственный Интеллект?
– Никак. В начале моей врачебной практики у нас ни компьютеров, ни МРТ не было, и мы должны были без техники разобраться и поставить диагноз. И меня это до сегодняшнего дня выручает. Иногда МРТ показывает, что что-то где-то выпячено, а с молоточком нет симптоматики, которая бы говорила, что у пациента страдает какой-то конкретный корешок. Примерно у 37% людей приличные по размерам грыжи «молчат», не мешают жизни и здоровью, и потому не надо их трогать.
Гипердиагностика это хорошо, но очень важны клинический опыт врача и анализы, они во многом могут распознать симптомы болезни. В любом случае, это всегда ребусы. У меня «лёгких» пациентов мало.
– Можно ли это сравнить с работой следователя, у которого куча фактов и улик, и надо вычислить преступника?
– Да, это похоже. Кстати, у меня дочка следователь.
– И как её занесло на такую нелегкую службу?
– Наверное, начиталась книг Александры Марининой. Внучка Диана, когда её в пять лет спросили, кем она хочет быть: следователем, как мама, или врачом, как бабушка, ответила: «Нет, я буду пенсионером, как дедушка. Хочешь – лежишь и ничего не делаешь, хочешь – куда-то едешь. А деньги приходят на карточку».
— Вы почти четверть века возглавляли клуб творческой интеллигенции Кубани «Возрождение». Будет ли он существовать после того, как вы перестали быть его президентом?
– Надеюсь, что да. Создавала Клуб не я, но меня туда пригласили буквально на первое заседание, я ходила туда два года, это было достаточно интересно. В 2008 году я стала президентом. Мы собирались в нашем отделении, выставляли в холле столики и стульчики, так появилась возможность собирать до сорока-пятидесяти человек.
Встречались с замечательными людьми, некоторых из них уже нет в живых, как скульптора Аполлонова и писателя Лихоносова, а память о встречах осталась. К нам приходили барды, исполнители, аккомпаниаторы. Потом мы уже не вмещались в стены нашего отделения и подружились с Пушкинской библиотекой, краевым художественным музеем, краевым историческим музеем, центром авторских программ «Адванс», где стали проходить тематические вечера.
Каждый из докладов членов Клуба был уникален, будь то рассказ о российских или зарубежных городах, интересных поездках или редких иконах. Так, к докладу о Марине Цветаевой я готовилась несколько лет, собрала целые чемоданы с материалами, провела личное расследование обстоятельств её гибели… И пришла к выводу, что это было замаскированное убийство, она вынуждена была уйти из жизни, чтобы спасти от НКВД своего сына. Не зря патриарх Алексий её двадцать пять лет отмаливал, как великую русскую поэтессу…
