С мечтой не прощаются - страница 46

Станислав Лем

Сочинитель не любил выходить из дома.

На улице не было ничего приятного. Однообразные кварталы четырёхэтажек. Смурные сограждане – и хорошо, если не агрессивные. Детей, стариков почти нет. Многие молодые – уроды, калеки, со всякими хворями. И никто их не лечит, потому что безденежные… На тротуарах – плевки, грязь, ямы, мусор всяческий. Особенно неприятна была органика. Приходилось больше смотреть под ноги, чем вперёд и по сторонам. Хотя уж об этом жалеть не стоило. Любоваться нечем. Надо бы, в самом деле, разок выехать с сыном на его натуру.

Улица Мошенников пересекалась с Воровской, которая выходила на площадь Бродячих Собак. Оттуда извилистый Кишечный переулок вёл к магистрали – проспекту Правителей. (Почему не Грабителей? – всегда думалось ему). Там было много продуктовых магазинов и магазинчиков. Имелась и столовая, в которую сочинитель заходил, когда надоедала собственная домашняя готовка.

У него в этот день была неприятная миссия. Каждые полгода приходилось, собрав кучу документов, являться к районным пакостникам, подтверждать право на проживание в занимаемой квартире.

Он высидел в коридоре полуторачасовую очередь. Вошёл в приёмную.

– Давайте ваши документы, – сказала младшая пакостница. – Я их скопирую.

– У меня есть копии. Остались с прошлого раза.

– А старые не годятся. Давайте.

Зажужжал ксеротехнический агрегат. Девушка сняла по четыре копии с каждой бумаги, по десять кредиток за лист. Через полчаса Гелона пригласили в кабинет начальства. За столом сидел жирный человек в мундире с нарукавными знаками старшего пакостника.

– Документы в порядке, – сказал он бесцветным голосом. И замолчал.

После двух минут тишины сочинитель спросил:

– Можно их забрать?

Старший пакостник состроил гримасу.

– Надо платить деньги.

– Так вроде бы не положено…

Пакостник пожал плечами.

– Я, признаюсь, не очень внимательно просмотрел ваши документы. Вполне мог пропустить какие-то неправильности, какие-то уловки, хитрости. Пожалуй, я их просмотрю ещё раз, отложив на несколько дней.

«Не очень внимательно…» А для чего ты здесь сидишь? – подумал сочинитель. Впрочем, он понимал, что сопротивление бесполезно. Найдут уловки и хитрости, проведут через суд, пришлют судебных приставов. Выбросят на улицу.

– Платить в кассу?

– Нет, – почти неслышно сказал старший пакостник. – Сюда. На стол.

– Но это ведь не по закону?

– Я вижу, вы очень неторопливый человек. Кассовые операции могут проходить и месяц, и два. За это время легко можно попасть в должники. Последствия вы себе представляете.

– Сколько просите? – с отвращением произнёс сочинитель.

– Я не прошу, было бы вам известно. Я называю цену оформления. Кажется, придётся всё-таки побить вас палкой.

Эта чёрная палка с удобной рукоятью висела на стене, над головой хозяина кабинета. На торжественных приёмах манстэ обязаны были быть при палках и в нужные моменты салютовать ими. А в повседневной жизни полагалось и колотить ими незаконопослушных (и просто непослушных) граждан.

Нет, нельзя доводить до битья. Официальный статус побитого палкой влечёт за собой множество неприятностей от властей и снимается только через два года.

Деньги пришлось выложить. На стол.

Ему вернули оригиналы и по три копии. А эти-то зачем делали? – подумал он. Каждая собака норовит содрать лишнюю сотню.

На проспекте Правителей, как раз когда он приблизился к остановке, подошёл и раскрыл двери длинный девятиколёсный автобус. Сочинитель дёрнулся войти – и тут было раздумал. Он ценил любую возможность пройти пешком. Но в последний момент всё-таки заскочил в салон. Сегодня не было настроения ходить. Устал от всего: и от унылого города, и от людей, и от войны с властями, с их непомерными аппетитами. Каждый год всё больше требовалось платить за жильё, за связь, за энергию.