– Новая песня! – заорал патлатый оборванец. – Шлягер
сезона! Отвал башки! Такого вы ещё не слышали! Она порвёт этот город! Готовьте
кошельки, уважаемые, ибо вы будете требовать её на бис не менее пяти раз!
«Пастушка и дракон»!.. И-иии, скрипач, рви струны, не жалей!.. «Как-то раз
деньком прелестным пролетал лужком чудесным…»
Голова моя моментально заныла, но я уже выбежала из
кафе, не заботясь о том, что малец за мной не поспеет. Хозяина заведения я
знала, деньги потом занесу, не обидится.
– А чего ты убежала, давай послушаем! – вприпрыжку нёсся
за мной питомец. Я надеялась, что он отстанет и потеряется, но нет, глазастый и
шустрый оказался. – Складно же поют! Тётенька, а мы к тебе идём? А ты мне
молочка согреешь на ночь? А сказку расскажешь?
Отвечать ему я не стала. А остановилась лишь через
пару кварталов. Обернулась. Не отстал, зараза. Малец радостно сиял щербатой
улыбкой. Пары зубов сверху не хватало, но на их месте уже наметились новые
взамен выпавших молочных.
Вот незадача-то. На постоялый двор к Жуку его вести
действительно не стоит. Это лично мне хозяин должен, в обиду не даст. А малец
больно говорливый, доболтается. Тем более что деньжата у него водятся, если Скоропут
не приврал. Не обманом выманят, так просто побьют и отберут.
Как ни крути, а вариантов больше не оставалось. Я
глубоко вздохнула, всё ещё сомневаясь. Но на самом деле решение приняла ещё в
участке.
– Так, малец… Как там тебя, говоришь?
– Теддичек, – с готовностью пискнул он. – А полное –
Теодор.
– Не дорос ещё до Теодора, – перебила его я. – Назовут
же…
И нахмурилась. То ли у меня со слухом беда, то ли этот
шепелявит… Но мне показалось, что сначала он назвался Эричком. А, не важно.
– В общем, жить мы с тобой в одном тайном местечке
будем… Только сидеть мне там тихо, как мышь! И нос свой не совать, куда не
надо. А только туда, куда я разрешу, понял? И во всём меня слушаться. Уяснил?
– Да, тётенька Уна! Без твоего разрешения ничего никуда
не совать! – лыбился ребёнок.
Я ещё раз глубоко вздохнула. Ох, пожалею я об этом…
– Тогда пошли.
И сунулась в неприметную калитку, заросшую мухожоркой
ползучей. За каменным забором раскинулся запущенный сад – к счастью, обычный, а
не из растунций – а посреди него высился двухэтажный особняк. Поковырявшись в
водостоке, я выудила ключ и отперла заднюю дверь, что предназначалась для
прислуги.
– Ну ни черта себе! – завопил ребёнок, едва попал
внутрь. – Я что, в настоящем господском доме жить буду? Ничего себе, как тут
здоровски!
– Да заткнись ты, – чуть сама не взвыла я. – Не ори. И
вообще громко не разговаривай, понял?
– А-аа!.. – громко зашептал он. – Понял! Это чтобы
соседи не услышали, да? И не донесли, что мы в чужой дом пробрались?
– Ну… да, – замялась я.
– А если хозяева вдруг вернутся? – сделал он страшные
глаза.
– Не вернутся, – успокоила его я. – Ну, не скоро, по
крайней мере.
– Вот так да! – восторженно рассматривал он убранство
дома. – Я такой роскоши вообще никогда не видел! А чтобы жить в ней – так
ваще-еее!..
– Это просто кухня, идиот, – покачала я головой. –
Так, слушай меня теперь внимательно. В кухне находиться можно. Отсюда же есть чёрный
ход наверх, там спальни. Я сейчас отведу тебя в ту, в которой жить будешь, а в
остальные соваться не смей. В ту, где я буду спать, тоже. Уборные в самих комнатах,
далеко ходить не надо, если приспичит. И теперь самое главное! В гостиную,
столовую и холл на первом этаже не заходить. Это очень важно, понял?
