– А ты чисти уши-то по утрам, Куликов, вот и слышать будешь лучше, – Задонский смотрел с прищуром, и его длинный нос, казалось, стал ещё длинней. – Ты слышал, что я спросил? Когда должок возвернёшь?
– Не сомневайся, верну, – Колька пытался дрожащей рукой развернуть платок, но пальцы путались в тряпке, внезапно ставшей влажной и тугой. Сашка усмехнулся и, задевая врага плечом, прошёл по улице дальше. Ножик уже лежал в Колькиной руке, но Задонский, к ужасу или счастью, отошёл на несколько шагов. Отошёл, но внезапно вдруг остановился и обернулся, посмотрев Кольке прямо в глаза.
– А что это там у барчука в кармане, а? – улыбаясь жутко и бесстрашно, спросил Сашка.
Куликов напрягся и помертвел лицом. «Ну вот и настало время», – пронеслось в его голове. Не достать нож означало струсить. Колька шагнул к Задонскому.
– Сашка, мать твою перетак! Кому я утром сказал дома за малыми смотреть, бо мамка за молоком ушла! Сашка, бес, подь сюды! – вдалеке на дороге показался Илья, Сашкин отец. Он грозил сыну кулаком и кулаком же махал, показывая: сюда иди, сюда, до хаты.
Сашка крякнул и ещё раз зыркнул на Николая, исподлобья, холодно и колюче.
– Не твоего ума дело, что у меня в кармане, – осмелев, нашёлся Колька. – Время придёт, узнаешь. Я тебя из-под земли достану.
– Это кто кого ещё достанет, кулик. В любом болоте тебя найду и перья повыщипаю, – сказал Сашка, сверкнул глазами и приставил два пальца к горлу, дескать, – урою. Потом сплюнул и пошёл в сторону своего дома, поднимая пыль старыми сандалиями.
Нож Колька выбросил в Каменку. Сразу после того, как в дом Задонских вселились другие жильцы, старая солдатка с двумя дочерьми.
Долгое время о Сашке не было ни слуху ни духу, а потом вдруг необыкновенным образом он дал о себе знать. Не так давно, казалось бы, Задонские уехали из Закаменки, не так давно закончил школу Колька, за ним и Борька – оба год проработали на заводе, отслужили в армии и поступили в Сибстрин, первый строительный институт, открывшийся в Нске. Оба брата покинули Закаменку и жили почти в центре. Да и Закаменка теперь стала не самой дальней окраиной. И потом уже ни один из братьев не мог вспомнить, откуда принесло к ним новости о Сашке Задонском. А новости были потрясающие.
Оказывается, Сашка – летал! Уже не с крыши Ульяниного дома, конечно, а по-настоящему, на первых советских самолётах. Нское сарафанное радио опередило даже прессу. Позже, через несколько недель после известия, в местной газете вышла статья про двух сибирских Александров, талантливых лётчиков – Задонского и его друга Покрышкина. Друзья уехали учиться сначала в Пермь, потом в Ленинград. Там их пути разошлись, но оба они поступили в Качинскую авиашколу и, кажется, закончили её – Покрышкин раньше, а Задонский позже.
Но потом новости о Сашкиных успехах были вытеснены другими событиями, перевернувшими жизнь Нска и всей страны. Началась война.
Николай был ранен под Сталинградом в сорок втором – из-за контузии его демобилизовали, и уже в сорок третьем он начал работать на заводе в тылу. Его жена Евдокия работала там же. Изредка приходили известия об очередном героическом боевом вылете Сашки, о сбитых им «мессерах» и о первых применениях новой тактики воздушного боя, разработанной Сашкиным другом. Писали и о присуждении Задонскому высоких наград – к концу войны он стал Героем Советского Союза и дослужился до звания полковника и командира дивизии. После войны Александр Задонский носил уже генеральские погоны.
