– Что ты задумал, Телеф? – гневно сказал Геракл, поднимаясь с места.
– Успокойся Геракл, я позвал Эрато, а не тебя. Я не сделаю ей ничего плохого.
Эрато посмотрела на мужа. Тот кивком головы показал ей идти. Он рассчитывал, что сумеет защитить супругу если все же прорицатель решит покуситься на нее. Душа Эрато ушла в пятки.
– Смотрите, – заговорил Телеф, – этот дуб я спилил год назад, но только после того, как спилил, я почувствовал в нем магическую силу. И мне кажется, она до сих пор в нем пребывает. Теперь сделаем вот что. Эрато, возьми топор.
– Я…? – неуверенно спросила она.
– Да. Руби дуб. Так сильно, как сможешь.
– Но я не одета для работы, – отговаривалась Эрато, но Телеф настаивал:
– Это не важно. Руби что есть силы!
Нельзя сказать, что Эрато никогда не пользовалась топором. Напротив, очень часто по осени в саду она разрубала на куски спиленные оливковые ветки, приготовляя их для огня. Ей нравилось это занятие. Но сейчас она была перепугана, не готова, топор был с неудобной для нее ручкой, видимо, не хозяйственный, а боевой, и к тому же ей в самом деле мешала неподходящая одежда: она боялась, что от натуги расстегнется одна из ее застежек. Поэтому ее удары были чрезвычайно слабы, и, тем не менее, она сумела отколоть от дуба кусочек коры.
– Хорошо. Геракл, теперь ты. Бей так же слабо, как она.
Геракл взял топор, осмотрел его и прошелся кончиком пальца по острию. Топор действительно был боевым с маленьким топорищем и длинной ручкой. Примеряясь к лежавшему на земле дереву, Геракл коснулся коры острием, но тут же вынужден был его отдернуть, ибо почувствовал, будто его поразил зевсов перун, но не настоящий, а маленький, которым бог, видимо, играл в детстве. Рубить дерево боевым топором было еще и несподручно, но выбора не было, и Геракл ударил… слабо, как и просил Телеф. В ответ он сам почувствовал удар, похожий на тот, что испытал при касании, только сильнее, а дерево загудело, словно пустой медный чан. Геракл продолжал рубить с той же силой до тех пор, пока тоже не отколол кусок коры, и тогда Телеф остановил его. Затихающий гуд был хорошо слышен в вечерней тишине еще какое-то время.
После Геракла за топор взялся сам Телеф. Он вкладывал в него всю свою силу и очень быстро дошел до сердцевины, повелев затем Гераклу сделать то же самое. Юноша посмотрел на Телефа с некоторой опаской, но, стиснув зубы, взялся за дело. Уже после нескольких ударов сильный гуд сменился на подобие рева. Ощущение было такое, что кто-то, заключенный внутри ствола, кричит от боли. Несчастная Эрато зажмурилась и закрыла уши. Вдруг из-под гераклова топора полетели искры. Сам он зашатался и упал без чувств.
Очнулся Геракл лишь наутро в доме прорицателя. Он сам, заснувшая рядом в молитвах над ним Эрато и Телеф – только эти трое знали теперь достоверно, насколько Геракл отличается от простых смертных.
Глава 8.
Размеренная жизнь во владениях Феспия начинала, между тем, наскучивать Гераклу. Ему казалось, он забывал, как держать в руке оружие, терял столь необходимое в бою ощущение своего тела. Он всерьез подумывал уже о том, чтобы вернуться в Фивы, но, конечно, не одному, а с любимой Эрато и продолжить там свои воинские упражнения. Каждый раз, однако, он откладывал переезд, ибо не мог предугадать, как посмотрит на это столь радушно принявший его и рассчитывающий на него Феспий. Да и вообще, что-то пока держало его в этих не столь далеких от дома краях.
