— Господи, кажется, я опѝсалась, — жалобно простонала Вера, чтобы услышала только я.
Я тоже пожалела, чтобы не запаслась подгузниками перед лекцией.
— Нет, Эдгар Фаридович. Извините меня, пожалуйста, — промямлила я, стыдливо потупив взор. — Впредь я не нарушу ни одно из требований, озвученных Вами ранее.
Преподаватель окинул меня леденящим душу взглядом и, смягчившись в лице, понимающе кивнул.
— Тогда спрячь свой телефон со стола, — подытожил, после чего наставил на Казанцева указательный палец. — Тебя это тоже касается! И сядь уже ровно! Ты не у себя дома!
— Ага, как же, — буркнул Макс едва слышно. — Будь я дома, хер бы ты мной командовал...
К счастью, комментарий Казанцева не был услышан преподавателем, поскольку тот уже стоял у доски. Быстро переключившись, мужчина продолжил зачитывать лекцию, а Максим периодически вздыхал и словно нарочно пинал скамью, на которой сидели я и Вера. Этим наш придурочный одногруппник страшно раздражал Лисовец.
А что до меня, то я уже не обращала внимания ни на Казанцева, ни на Камаева. Все вокруг престало существовать, слилось с серой массой, поскольку мысленно я перебирала всевозможные варианты, по которым вдруг понадобилась Довлатову.
Спустя три недели молчания... Спустя три недели спокойствия, где не было ни единого намека на существование Севера.
После вечеринки он словно сквозь землю провалился.
Что ему тут надо? Он же на заочке учится. И почему не написал мне напрямую?
Ах, да. Я же отправила его в черный список. Так ждала от него весточки, что по истечении недельного молчания отправила контакт в блок и выгнала поганой метлой из своих мыслей. Вышвырнула из памяти. Удивительно, но он больше не снился мне. Я забыла о нем. Не вспоминала о том, что он вытворял со мной в кладовой. Я вылечилась. Исцелилась.
И вот опять...
Ну уж нет. Меня в полной мере устраивает мое нынешнее состояние. Меня устраивает моя жизнь, где Север не представляет для меня ровным счетом ничего.
Долой Довлатова!
12. Глава 12. Ты попал... в черный список моего сердца
— Лина, можешь чуть помедленней? Лера же заняла нам места. Не несись так, умоляю. Я балетки еще не разносила. Жмут, зараза, — заныла Вера, замедляя шаг до черепашьей скорости.
Да как бы ей объяснить доходчиво, что ее не разношенная обувь — сущий пустяк в сравнении с тем, что может меня поджидать у женского туалета, если мы промедлим хотя бы на минутку.
А пока у меня есть шанс затеряться в толпе спешащих студентов, — самое время делать ноги, невзирая на мозоли на них и прочие неприятности.
— Вера, миленькая, шевелись. Ты же не хочешь, чтобы все хот-доги без нас слопали? — поторапливала нюдяще-пыхтящую копушу, изо всех сил тянув ее за собой.
— За "наши" хот-доги глотку перегрызу любому! — пылко воскликнула, словно воинственная амазонка, и, путаясь в своей юбке, перестроилась на спортивную ходьбу.
По пути к лестнице нас то и дело толкали учащиеся. Толпа была густой, голодной и оттого дикой. В ней вполне можно было укрыться от Довлатова. Тем не менее ноги у меня становились все тяжелее и тяжелее, будто через каждый пройденный метр на них цепляли по килограммовому грузилу.
Проходя закуток с туалетами, я мысленно заставляла себя не смотреть по сторонам. Не искать его взглядом, чтобы не дай бог не напороться на него и не потеряться в прострации. С трудом у меня получилось следовать своему внутреннему голосу. И Вера оказывала на меня нужное воздействие, делясь своими впечатлениями о прошедшей паре.
