– Сенамотис!… Не сон ли это?
Он думал о ней окрыленными днями и светлыми ночами, искал ее, но ему все равно нелегко привести мысли в порядок. После той первой их роковой встречи, когда князь Фарзой взял его с собой в Неаполис погостить у Скилура, прошло невыносимо много времени (на самом деле сменилась лишь одна луна).
Царевна в волнении останавливает коня, ее алые уста хранят молчание. Ветер кружит красные лепестки вокруг юных скифов, они молчат несколько минут (трескучие слова здесь ничего не значат), замерев от негаданной встречи. Но Ксеркс первым подходит к знатной скифянке; и в тот момент, когда он помогает ей сойти на землю, волна ее запахов, дурманит, ее щека касается его лица, тонкие руки опираются на его плечи. Девичий манящий мир так близок: «Держись Ксеркс!». Выразительность жестов юного князя, когда он принимает царевну, красноречивее любых слов, которые теряют значение перед их общим миром ощущений. Блаженство, никогда ими ранее не испытанное туманит голову юной степи, заволакивает глаза неопытному небу. Прозрачными тенями отступают их прошлые жизни по вьющимся багряными лепестками дорогам, уступая время одному широкому пути: «Лето приходит».
– Да, очень тепло.
На обоих узкие мягкие штаны, заправленные в скифики, и короткие льняные плащи: у девушки белого цвета, у князя – лилового. Мягкими линиями рта и подбородка они сильно похожи друг на друга. И, если бы не решительный взгляд и мужественный нос юноши, их можно было принять за брата и сестру. Юные скифы останавливаются рядом с невысоким коричневым камнем, поверхность которого будто специально приготовлена для царевны. Ксеркс водружает свою любовь на верхушку кабошона, сам опускается перед Сенамотис на одно колено и слагает голову к ее ногам. Он что-то шепчет, но она не слышит его, а только видит и чувствует.
– Ксеркс! Дорогой мой, неужели мы встретились? Разве не чудо!
– Чудо! Я спешил! Князь взял меня во дворец, и я встретил тебя.
Возле камня сплетаются тонкие стебли двух вьюнков – белого
и лилового. Лошади молодых скифов сочувственно отстранились и щиплют траву в отдалении от юных скифов, два белоголовых сипа, пошипев, вздымаются вверх. Ничто не предвещает беды, тогда откуда эта тревога, и так настойчиво с ее губ слетает один и тот же вопрос: «Что мне делать?». Предчувствует ли что-то ее душа?
– На новой луне – в поход с Фарзоем, – он поднимает голову и преданно смотрит царевне в лицо.
– Значит, уже скоро. Я буду ждать тебя. А можно тебе не уезжать? – она по-детски, с надеждой на чудо всматривается в его влюбленные глаза, ее руки гладят его волнистые волосы.
– Я современный князь, надо и славе отдать дань.
– Разве недостаточно твой род послужил процветанию Скифии? Твой прадед Атей – собиратель Скифии, до сих пор упоминается скифами перед бранью.
– Негоже и мне сторониться ратного дела. Подрастешь, буду брать тебя в свои походы¸ – он задумывается и добавляет, – непременно. Ты не против?
– Никогда не хочу расставаться с тобой! Буду защищать воина сзади, чтобы вражеский меч не приблизился к нему. Беду отстраню, черные силы испепелю! – выхватив кинжал и занеся его над головой, заклинает царевна, потом опускает оружие и отдает его любимому. – Возьми, сгодится!
– Буду беречь его! – Ксеркс бережно берет оружие и подносит кинжал к губам.
– У тебя все готово в дорогу?
– Да, готово – дядька позаботился.
