Десять дней подряд муж приводил жену в мастерскую и оставлял нас одних. Сеансы длились три часа, но он часто опаздывал. Думаю, делал это умышленно: оказывал на жену психологическое давление. Бедная женщина ждала его с неестественным напряжением, доводящим её до нервных потрясений. Причина проблемы коренилась глубже. Муж своим поведением как бы подчёркивал свою власть над женой, ясно давая понять, что не любит её, он вёл себя с ней так, как начальник с подчинёнными. Часто делал ей резкие замечания тоном, не допускающим возражений.
Женщина обычно была немногословной. Но однажды, когда муж снова опаздывал, она не сдержалась и, чуть не плача, спросила: «А вы бы оставили свою жену с чужим мужчиной, да ещё нагую?» Я дал уклончивый ответ, пытаясь хоть как-то утешить эту сломленную женщину с хрупкой душой.
Картина была прекрасна, но на ней красивая женщина выглядела иначе. Казалось, с портрета на меня смотрела многострадальная мученица. Муж хоть и заплатил условленную сумму, но явно остался недоволен. На прощание он бросил на меня странный взгляд и с ухмылкой произнёс, растягивая слова: «Уверен, свою супругу вы бы так не нарисовали». Больше я его не видел, но в душе моей поселилась необъяснимая тревога.
…Каково же было моё удивление, когда спустя несколько дней я случайно узнал, что заказчик был первой любовью моей жены! Меня мучили противоречивые предположения. Абсурдное желание заставить собственную жену позировать в чём мать родила; умышленные задержки мужа; необъяснимая удручённость и покорность голубоглазой красавицы… Был ли их визит в мастерскую случайным или какими-то незримыми нитями был связан с моей женой?
У меня не было ответов на теснившиеся в голове вопросы, но в одном я был уверен точно: всё было обдумано заранее, и доказательством тому служили чрезмерная самоуверенность и наглое поведение мужа. Мне не давала покоя одна нелепая, но недалёкая от истины мысль. Возможно, этот мужчина предлагал обменяться жёнами, тем самым бросая мне своеобразный вызов… Я был на взводе, меня всё больше одолевало тревожное предчувствие чего-то ужасного.
Вскоре обнаружилось нечто существенное: моя жена знала, что они были в моей мастерской. Но как? Кто был её осведомителем? Червь ревности грыз меня изнутри, мрачные сомнения время от времени терзали душу. Чтобы преодолеть навязчивые мысли, я начал писать новую картину, на которой пытался изобразить девушку с искрящимися глазами цвета спелой ежевики, которая словно снизошла со звёздных орбит, кружа в хороводе с ангелами. В её глазах застыла необъяснимая печаль.
Портрет получился необычайно красивым. Посмотрев на него, я понял, что безумно люблю свою жену и не хочу её терять. Я стал более осмотрительным, более терпеливым и всячески старался укрепить наш супружеский союз. Стыдно признаться, но пару раз я пробовал следить за ней, чтобы убедиться, что она невиновна…
Я испытывал особую привязанность к этой картине, и не случайно она оказалась среди немногочисленных вещей, которые я взял с собой, покидая родину.
С годами изящная девушка стала знатной дамой – матерью моих детей. Настроение у неё по-прежнему переменчиво, но уже – как погода в Калифорнии. Сейчас с ней очень легко, так как эти перепады настроения никак не связаны со мной. Причиной тому – дети. Временами у меня возникает бурное желание вывести жену из себя, чтобы убедиться: я для неё ещё что-то значу.
