Суеверные татары настороженно переглянулись.
– Шайтан, – прошептал аталык, делая пальцами «козу». Жест, за поверьем, имеющий силу отгонять злых духов.
– Да, нет же, – небрежно отмахнулся странный человечек. – Шайтаны и прочие джины больше вашему Аллаху да его пророку Магомету служат, вернее – пакостят, а в православии, – при этом он с опаской, скосил глаза на небо, будто опасался оттуда разящей молнии и, немного понизив голос, закончил. – Существ, подобных мне, православные христиане называют бесами, или – чертями. А то кличут и вовсе попросту – Нечистым, Лукавым или Босоркуном. Хотя мне самому больше посердцу, когда Паньком называют. Рудым Паньком… Так каким будет твое решение и воля, Салах-Гирей, сын Махмуда? Ударим по рукам?
Вызывающе панибратское поведение неимоверно вонючего и, судя по всему, сумасшедшего гяура настолько возмутило молодого хана, что разом вывело из оцепенения. Он вскочил на ноги и велел, стоявшим рядом, нукерам:
– А-ну, причешите эту баранью падаль против шерсти! Да пожестче! Чтобы не забывался, с кем говорит!
Воины незамедлительно выполнили приказ, и два кнута одновременно потянули Панька по щуплой спине.
– Ой-ой-ой! – заверещал тот от боли, а затем свирепо повел глазами с одного басурманина на другого. – Чтобы вам к земле прирасти, голомозые дурни! – и как-то странно махнул левой рукой. Потом шагнул вперед и наклонился к самому лицу седого аталыка. – Кучам-ага, успокой своего чересчур вспыльчивого ученика. Я же к вам с миром пришел, а он меня, словно пса шелудивого – кнутами велел угостить… Не хорошо это, неправильно.
– Да как ты смеешь, вонючий кусок дерьма подыхающего верблюда! – взвился от этих слов юный хан. – Эй, вы, чего застыли?! Взять его и проучить, как следует!
Но оба верных нукера даже не пошевельнулись, а только таращились в ужасе и беззвучно разевали рты.
Нечистый криво улыбнулся, оскаливши белые и острые, словно волчьи клыки, зубы и неожиданно веско приказал:
– Сядь, Салах! Веди себя, как положено каждому из славного рода Гиреев, воину и мудрому повелителю! Не уподобляйся блажью глупой бабе на сносях! Если хочешь вернуться в орду с почетом и богатым ясырем, слушай меня! А коли считаешь, что постиг все знания и опыт, то мне здесь делать ничего… Пропадайте… Иблис с вами!
Вмешательство умудренного жизнью наставника не понадобилось. При виде столь разительной перемены в поведении странного незнакомца, юноша до того растерялся, что едва не бросился наутек. Но в последний миг сумел совладать с необъяснимой паникой и остался на месте. Будучи суеверным, как и все кочевники, он понял, что видит перед собой кого-то, чье сверхъестественное могущество гораздо сильнее ханской власти. И неказистый внешний вид всего лишь маска…
– Хорошо, Панько-ага, – пробормотал тихо юноша. – Я внимательно тебя слушаю. И готов последовать твоему мудрому совету…
– Вот и ладушки, – довольно кивнул бес, подошел и присел неподалеку на свое седло. – Хотя, если вдуматься, ничего чрезвычайного в моих словах не будет. Собственно, и не советовать я хочу, а попросту предложить свою помощь. Подождите здесь до полуночи, затем смело выступайте к Тивильжанскому броду и ничего не опасайтесь. Казацкая чата к этому времени будет крепко спать.
– Да может ли такое быть? – недоверчиво переспросил Кучам. – Если уж запорожцы стерегут переправу, то делают это, как должно. Ведь уснуть на посту для сечевика – вечный позор и бесчестье! Хуже – только откровенная трусость. За такую провинность в Сечи, я знаю точно, даже не смертью наказывают, а – изгнанием из товарищества!
