– Что?
– Странный он какой-то.
– Говори ясней! – недовольно прикрикнул на гонца Кучам.
– Появился неизвестно откуда и убегать не стал, когда мы к нему кинулись… А всего имущества при нем – одно только старое седло.
– Коня не уберег, вот и оседлал самого себя, – хохотнул Салах-Гирей. – А убегать не стал, потому, что оцепенел от испуга… и забыл себя пришпорить.
– Га-га-га! – подобострастно рассмеялись все немудреной шутке.
– Нет, мой господин, не похоже, – отрицательно покачал головой воин, когда смех поутих. – Похоже, этот гяур и самого шайтана не боится. А самое странное, что он сразу попросил провести его к тебе.
– Ко мне?!
– Да, повелитель. Он так и сказал: «Проведите меня к Салах-Гирею. У меня к нему важный разговор имеется. И побыстрее…»
Юноша удивленно моргнул и взглянул на аталыка. Этот поход готовился со всеми необходимыми предосторожностями. А потому появление у самой переправы странного гяура, ожидающего именно его отряд, настораживал.
– Чего тут гадать? – ответил на немой вопрос Кучам, удивленный не меньше своего высокородного ученика. – Пусть ведут… Сейчас он сам все расскажет.
– Слушаюсь, – поклонился гонец, одним прыжком взлетел в седло и погнал к дозору. А вскоре вернулся в сопровождении еще двоих нукеров, которые спешились неподалеку, поднесли ближе жалкого, щуплого человечка и бросили его, как куль соломы, к ногам повелителя. А рядом с ним – старое седло. Совсем негодящую кульбаку, изрядно потрепанную, с разошедшейся по швам, обшивкой.
От незнакомца воняло неприятно и странно, будто перед Салах-Гиреем оказался не человек, а трухлявый пень, побитый гнилью и обильно поросший поганками. Раздавленными поганками…
Странный гяур был одет в несусветную рванину, а его лицо по самые брови покрывала густая нечесаная поросль цвета мокрой ржавчины. А из этих зарослей на хана посверкивала пара хитрых и дерзких, как у хорька, глаз.
– Кто такой? Куда шел? Откуда? Отвечай! – грозно бросил Кучам, для убедительности чуть-чуть обнажая саблю, а потом с треском загоняя клинок обратно в ножны.
– Здешний я, – пожал плечами человечек, от чего исходящая от него вонь гнилья и тлена сделалась еще невыносимей. – Кличут Паньком, а шел я к достойному Салах-Гирею, чтобы предложить ему свою помощь. В обмен на союз…
– Какой еще союз? – опешил от такой неимоверной наглости незнакомца юноша.
– Ведомо мне то, что старый хан отправил тебя впереди всей орды, за первым ясырем. Как ведаю и о том, что если вернешься победителем, то ожидают тебя многие почести и славное будущее. Зато – коли не оправдаешь надежд Великого Хана – лучше б тебе, молодой батыр, в бою погибнуть, да навеки в степи остаться. Верно? – Панько цепко взглянул в глаза юноши и, увидев там нужный ответ, удовлетворенно продолжил. – А мне, как раз такой союзник подходит. Очень важное дельце провернуть надобно. Причем, желательно человеческими руками. О священной реликвии православных, небось, слыхал? Той самой, за которую султан щедро наградить обещал любого, кто ему ее доставит?
Салах-Гирей непроизвольно кивнул.
– Вот и хорошо. Есть у меня одна задумка, как святыню заполучить, но сам не осилю. Поэтому предлагаю тебе свою помощь в обмен на твою поддержку. Не сомневайся, юный хан, если сделаем все по уму, то и ясырь хороший возьмешь, и воинов уберечь сумеешь. А в стойбище вернешься с большой славой и богатством. В селениях станут слагать песни о твоей доблести и мудрости. Мужчины – уважительно кланяться и уступать дорогу. Лучшие батыры прискачут под твой бунчук, когда ты решишь собирать следующий поход. И не только по праву рождения, а из личного уважения и доверия к твоей невероятной удаче… А меня, хан, отблагодарить не трудно будет. Причем вся слава и добыча тебе достанется, чтоб мне в святой купели искупаться.
