Сад эдельвейсов - страница 6

– Ты хотя бы представляешь, через что мне пришлось пройти из-за нее?

Костя нахмурился:

– Но вы же продолжаете общаться, разве нет?

– Да, – я замялась на секунду, не желая пускаться в долгие объяснения тысячи и одной причины, из-за которой терпела присутствие Ростовой в своей жизни, – но вынужденно. Это другое.

– Чем дольше ты идешь на уступки и продолжаешь делать то, чего на самом деле не хочешь, тем сложнее будет договориться с совестью потом.

Отец перевел коробку передач в нейтральное положение, а затем поднял ручник, после чего заглушил двигатель и отстегнул ремень безопасности.

– Пойдем потихоньку. – Папа окинул взглядом людей, которые стояли под навесом. – И почему все до сих пор снаружи?

Ответа на вопрос Кости у меня не было. Я вышла из машины и побрела под навес, поспешив застегнуть свой балахон на молнию, сохраняя тепло. Для конца июня погода по вечерам оставалась на удивление прохладной. Закат алел у горизонта, готовясь отдать мир во власть ночи. Перьевые облака становились все прозрачнее, будто где-то наверху их разгонял, как стаю птиц, задорный мальчишка с воздушным змеем в руках. Тихая, спокойная территория вдали от города пыталась сразу внушить посетителям доверие, завлекая атмосферными видами, но все внутри меня противилось пребыванию здесь. За последние месяцы я так привыкла ждать от жизни подвоха, что уже забыла, каково это – просто жить мгновением.

Отец шел сзади, катя перед собой за выдвинутую до упора ручку чемодан. Костя почти догонял меня, на ходу осматриваясь, точно ища кого-то. Вдруг его удивленный взгляд остановился левее меня, и я поспешила обернуться: к нам приближался Стас, у которого через руку было перекинуто навскидку не менее десяти чехлов для одежды. Ну Диана дает!

– Ничего не говорите, – предупредил Стас прежде, чем мы успели отойти от шока и найти подходящие слова.

– Боже мой, куда ей столько? – все же вырвалось у меня, и Смирнов с опаской посмотрел в сторону входа. Мог хотя бы в чемодан все это спрятать, что ли. – Все же увидят и наверняка будут обсуждать до конца вечера.

– Неужели так трудно, если я прошу промолчать, оставить свои комментарии при себе? – Он прищурился, продолжая искать кого-то среди других ждущих, и склонился ко мне, заговорив тише: – Если что-то может поднять настроение моей сестре, то мне плевать, о чем она попросит: хоть забраться на вершину Эвереста и вырастить там тонну зеленых яблок. Я сделаю это для нее. И плевать, как это будет выглядеть со стороны.

– Вряд ли яблоня выживет на таком морозе, – сказала я и улыбнулась, неловко пытаясь перевести разговор в шутку, прекрасно помня, каким резким мог становиться Стас, когда речь заходила о его семье.

– Ася! Стас! – крикнул нам Костя, который уже был на полпути ко входу. – Вы идете?

Стас двинулся к остальным, оставив мою последнюю реплику без комментария. Он даже не потрудился изобразить, будто ему тяжело нести ворох Дианиных платьев, которые любой простой смертный вряд ли смог бы удержать, да еще идти при этом такой легкой походкой. Но Стас не знал этого, потому что сам никогда человеком не был. Как много странного люди не замечают, наблюдая со стороны за семьей Смирновых: вампирская семейка из раза в раз легко нарушала привычное положение вещей просто своим присутствием в реальности. Не зря говорят: если хочешь что-то спрятать, оставь это у других на виду. Возможно, я была излишне строга к ребятам, подмечая каждое несовершенство в их легенде, и люди действительно не так чутко воспринимали выбивающиеся из ткани бытия случаи и детали. Мне же они бросались в глаза как вызов, потому что теперь я чувствовала некую ответственность за сохранение общей тайны: если миру станет известно о вампирах, пострадают и оборотни, и ведьмы, а значит – вся моя семья. Этого я допустить не могла.